Вера, Надежда, Виктория - читать онлайн книгу. Автор: Иосиф Гольман cтр.№ 7

– Я же сказал, что они этот конкурс не отдадут, – укоризненно выговорил он. – Зря теряем время и нервы. Сейчас попытаюсь выяснить, но, думаю, прессинг продолжится.

Старый лис тему чуял стопудово. Мог бы помочь – помог бы. Он службу знает. Но по ту сторону работают такие же полковники, как и он сам. Только скорее всего не бывшие, а действующие.

Следующий звонок – Леониду Ароновичу.

Ее адвокат, как выяснилось, уже был на месте. Так сказать, при исполнении. Но тоже ничего утешительного не сообщил.

– Все корректно, все в рамках закона, – вздохнул он. – Никаких омоновцев.

Уже хорошо. Две девчонки – беременные, полноценные «маски-шоу» им на пользу бы не пошли. Хотя, с другой стороны, чтобы выбить их из конкурса, никого не надо ни арестовывать, ни сажать. Достаточно просто на пару-тройку недель заблокировать работу конторы. Потом можно даже извиниться, хотя это уже из области фантастики.

Она поднялась по лестнице – лифт не работал.

У серой пластиковой стойки ресепшена стоял молодой парень в штатском костюме с модным галстуком.

Парень позвал старшего. Тот оказался мужичком лет под сорок, с умными глазами и неподвижным лицом. Всего-то майор.

Хотя Надежда не удивилась бы, узнай, что майор уезжает со службы на «мерсе» стоимостью в свою десятилетнюю зарплату. И едет в свой загородный дом стоимостью…

И что за ерунда лезет в голову уставшей женщине? Как будто кто-то в нашей стране этого не знает.

– Мы уже заканчиваем, – вежливо сказал майор.

– Я вам нужна?

– Сегодня нет, – мягко сделал акцент на первом слове служивый.

Его подчиненные складывали в большие пластиковые мешки изъятые у Надеждиных сотрудников системные блоки и папки с документами.

Да, похоже, Михаил Борисович был прав. Может, и правда отказаться от этого чертова заказа? У нее ведь идет еще несколько относительно мелких поставок. Рыночных, так сказать. А без бухгалтерии и с арестованными счетами их тоже можно потерять.

– Товарищ майор, разрешите в открытую поинтересоваться? – спросила она у старшего.

– Валяйте, – разрешил он.

– А если я откажусь от участия в конкурсе, можно все на месте разрулить?

– Ну, – на секунду задумался майор, – теперь уже вряд ли. Люди работали, мероприятие проведено.

– Понятно, – сказала Надежда.

Тот протянул ей сигарету, вежливо чиркнул дорогой бензиновой, винтажной, зажигалкой.

– Ничего личного, – усмехнулся старший. – Просто работа.

– Да, конечно, – согласилась она, затягиваясь и что-то обдумывая.

Майор протянул ей визитку с координатами. Серьезная – крашенная в массе и с текстурированной поверхностью – дизайнерская бумага. Золотое тиснение. Да еще с золотым обрезом. У него все же неважно со вкусом.

– Чем быстрее свяжетесь, тем проще локализовать, – доброжелательно произнес он.

– Спасибо, – сказала Надежда, забирая визитную карточку.

На ее лице ничего не отразилось.

Но если бы майор знал Надежду так же, как, например, знает ее Бабуля или Вичка, он бы понял: эта дама ему не позвонит. А если и позвонит, то вовсе не с теми предложениями, которые он привычно ожидает.

И хорошо, что не понял. Потому что, если б понял, выбрал бы более жесткий вариант. А в СИЗО даже таким упертым дамочкам нелегко сохранить свои убеждения.

– Здравствуйте, – сказала она сидевшим на лавочке перед подъездом старушкам, уже утепленным в соответствии с утренним прогнозом.

Те недружно ответили. Без вражды, конечно, но и без особой приязни – хотя они много лет жили в одном подъезде московской хрущевки, с Верой Ивановной практически не общались.

Эти бабушки сидели здесь вечно.

Состав компании, разумеется, менялся: подъезд за прошедшие годы пережил немало скромных похорон. Многими даже незамеченных – хоронили днем, в рабочие часы. К вечеру только еловые лапы оставались на асфальте да запах хвои. Но время шло – и новые, еще вчера крепкие женщины выходили на пенсию, старились, дряхлели, в итоге оказываясь все на той же деревянной скамеечке.

Так что годы утекали, общественный строй менялся, лидеры перемещались то в Мавзолей, то в Кремлевскую стену, то просто на кладбище – а предподъездное российское «комьюнити» сохранялось нетронутым. Разве что прежние бабушки защищались от осеннего холода плюшевыми черными пальтишками да суконными, того же цвета, ботиками типа «прощай, молодость», а теперь – яркими китайскими пуховиками и синтетическими сапогами-«луноходами».

Лет двадцать назад – как, впрочем, и сорок, и шестьдесят – Вера Ивановна жалела таких бабулек. «Вот бедняги», – думала она, проходя мимо подобной лавочной компании. Жизнь фактически закончилась, а ее видимость продолжается. Хорошо, если рядом крутится опекаемый внучонок, – хоть какая-то польза человечеству. А то – весь день в пустопорожних пересудах. Жизнь после жизни. Ужас.

Про себя Вера Ивановна точно знала, что с ней такого не произойдет. У нее не то что часов – минут свободных нет. И все это спрессованное время она проживает с такой радостью и с такой самоотдачей, что мысли о пустой старости просто не приходили в голову.

А если и приходили – то не пугали. Ну, побежит в очередной раз с улыбкой по своим докторским делам. Ну, станет ей вдруг плохо. Так и упадет на бегу. С улыбкой. Что ж здесь страшного?

Ан не вышло.

Прошла она мимо скамейки – такая же бабуля, как и те, кто там сидит, даже, скорее всего, постарше большинства – и потопала потихоньку на свой пятый этаж без лифта.

Еще одно напоминание о собственном безрассудстве.

Сколько раз Надюшка предлагала купить ей квартирку в доме поновее – всегда отказывалась. А теперь вот сустав на правой ноге болит все сильнее. И у Надюхи на обмен денег нет. Как кризис начался, Вера Ивановна про ее дела даже вопросы не задает – по лицу все видно. Шикарный «мерс» свой сменила на что-то маленькое, офис поменяла на попроще. Просить у дочки новую квартиру в такой ситуации – просто не уважать себя.

Поэтому Вера Ивановна теперь выходит из дому редко. Может, раз в неделю. Только по важной надобности.

Правда, гуляет каждый день, по два раза, не менее чем по часу в каждый выход. Благо в этой пятиэтажке Хрущев уже допустил такие архитектурные излишества, как крохотный балкончик. Ее балкончик выходит во двор, плотно заросший высоченными старыми тополями. Так что, сидя в шезлонге и прищурившись, вполне можно представить, что отдыхаешь на загородной даче.

А вообще ей грех жаловаться.

Почитаешь газеты, посмотришь телевизор – аж страшно становится.