В Шотландском замке - читать онлайн книгу. Автор: Вера Крыжановская cтр.№ 32

Каков же был мой ужас, когда утром меня разбудили и растерянная прислуга с ужасом доложила, что на дороге найдено тело герцога, очевидно, убитого и ограбленного разбойниками… Я не знала, что думать. Встревоженная, я наскоро оделась и отправилась на место преступления, куда уже сбежались все слуги замка.

На дороге, шагах в ста от того места, где погиб, по моему убеждению, Эдмонд, лежало тело, прикрытое плащом герцога. Лицо было обезображено широкой раной, но, тем не менее, можно было узнать Эдмонда, а на пальце красовался перстень с рубином, который тот всегда носил. Затем нашли шляпу, перчатку и пустой кошелек. Труп перенесли в замок, и все были твердо убеждены, что это тело их убитого господина. Только потом узнала я все случившееся тогда.

Задержавшийся по неизвестной причине Том Стентон остался позади, а Вальтер с пособником покончив со своим делом удалялись от места преступления, когда услышали лошадиный топот, и вскоре увидели всадника. Это и был Том, очевидно спешивший за герцогом. Сообщники мгновенно сговорились и один бросился к лошади, схватил ее под уздцы, а другой всадил кинжал в спину Тома. Тут им пришло в голову заставить думать, будто это тело герцога, имея в виду, что слугу не так тщательно будут разыскивать. С этой целью они обезобразили лицо Тома и раздели его, чтобы не выдало платье, а на палец надели перстень Эдмонда, который было похитил человек, снимавший с него перчатку, но Вальтер заметил его плутню и принудил вернуть перстень.

Как я уже говорила, все это стало известно мне позднее, а в то время план Вальтера удался как нельзя лучше. Никто не сомневался в смерти Эдмонда, а так как Том пропал бесследно, то среди ненавидевшей его и завидовавшей ему прислуги явилось подозрение, что он убил и ограбил герцога, имевшего при себе крупную, выигранную в карты сумму, которую при нем не нашли. Что же касается меня, то мучившая тогда неизвестность вполне придавала мне вид неутешной вдовы. Это было очень кстати, потому что — странная вещь! — я не чувствовала тогда тех угрызений совести, какие терзают меня теперь и навевают гнетущий ужас смерти.

После торжественного погребения Тома Стентона в родовом склепе Мервинов я возвратилась в Лондон, а через несколько недель приехал Вальтер и вступил в свет как новый герцог. Оба мы были довольны и решили обвенчаться тотчас по окончании годичного срока. По причине траура я мало выезжала, зато вволю предавалась розовым мечтам о будущем.

Известие, что отец де Сильва в Лондоне — не знаю почему — произвело на меня неприятное впечатление.

Однажды вечером он навестил меня. Я приняла его с обычным радушием, и мы разговаривали, но мне стало не по себе от его испытующего, строгого взгляда. Разговор тянулся вяло и вдруг, после некоторого молчания, преподобный отец сказал:

— Давно мы не виделись, дочь моя. В вашей жизни произошло великое событие — вы овдовели — и я нахожу в вас большую перемену. До сих пор мы беседовали только как светские люди, а мне хотелось бы поговорить с вами в качестве духовника. Как друг покойного отца вашего и ваш с самого детства, я думаю, что имею на это право.

Я покраснела и какая-то смутная тоска защемила мое сердце, но вслух я ответила, что всегда рада открыть ему мою душу, и мы прошли в мою молельню. Там, с глазу на глаз, он сказал мне:

— Не имеете ли вы что-либо поведать мне? Нет ли чего-нибудь, что тяготит вашу душу? Всегда ли вы были откровенны, как велит долг, с наставником? Нет ли чего на душе, в чем вы могли бы упрекать себя?

Я смутилась, потому что о соучастии в убийстве Эдмонда ничего не говорила отцу Мендозе. Но каким образом узнал об этом преподобный?.. Меня охватил суеверный страх, и я разрыдалась, а затем призналась во всем. Он молча выслушал меня и покачал головой.

— Глубоко огорчен, дочь моя, видя, в какую бездну упала ваша душа. Все это я уже знал, потому что слежу за вами, но мне хотелось из собственных ваших уст услышать признание в преступлениях, в которые вы допустили вовлечь себя, ибо один дурной поступок влечет за собой другой: таков закон! Сначала прелюбодеяние, а потом убийство! Знаете ли вы, что грехи ваши заслуживают проклятия?.. — Увидев охвативший меня безумный ужас, он прибавил: — Наша общая святая мать — церковь — милосердна к кающемуся грешнику. Ну, а чем же, дочь моя, намерены вы доказать свое искреннее раскаяние?

У меня кружилась голова и я пробормотала, что рассчитывала сделать крупные пожертвования на церковь, а потом выйти за Вальтера, чтобы исправить мою плохую супружескую жизнь с Эдмондом, став примерной женой для моего второго мужа. Горькая, презрительная усмешка скользнула по лицу преподобного.

— Можно подумать, дочь моя, что обуявшее вашу душу зло вместе с тем омрачило и рассудок. Как, чтобы искупить убийство, душою и соучастницей коего были, вы не придумали ничего лучшего, как выйти за любовника, т. е. привести в исполнение план, послуживший побудительной причиной к злодейству? Так знайте же, что если вы надеетесь получить прощение церкви и спасти свою душу от ада, то откажитесь навсегда от такого вдвойне преступного намерения, которое церковь никогда не освятит.

Я была подавлена: все мои планы на будущее рушились, и я с рыданием стала умолять его снискать мне разрешение Святейшего Отца на этот брак, но де Сильва был неумолим. Я думала, что сойду с ума: во избежание церковного проклятия я была обречена на пожизненное вдовство, а мне было всего двадцать лет. Ну, будь у меня по крайней мере ребенок, а то — никак… Я упала в обморок.

Узнав о случившемся, Вальтер пришел в бешенство: он так поносил и проклинал духовенство, что я испугалась и старалась — хотя тщетно — успокоить его. А меня мучил неразрешенный вопрос: каким образом мог де Сильва узнать истину о смерти Эдмонда? Раз, когда я высказала сомнение по этому поводу, то несколько слов раздраженного Вальтера возбудили во мне подозрение, что не он ли открылся на исповеди своему духовнику, а тот передал все преподобному отцу. Но возможно ли, чтобы Мендоза нарушил тайну исповеди?

Де Сильва каждый день посещал меня, утешая и убеждая. Однажды, когда я упомянула, что Вальтер возбужден против духовенства и намерен обратиться к Святейшему Отцу, даже угрожая скандалом, поводов к которому мне, однако, не объяснил, то де Сильва заметил сурово:

— Пусть только попробует! Посоветуйте этому разбойнику сидеть смирно и благодарить Бога, что его не предали в руки правосудия людского. Или он воображает, что коли сделался герцогом Мервином, то уже ни Земля, ни Небо не властны над ним?

Вскоре после этого разговора моя верная камеристка, Бетти Фарнлей, опасно заболела. Я постоянно навещала ее, ничего не жалея на ее лечение, но болезнь с каждым днем усиливалась. Однажды ночью меня разбудили, так как Бетти чувствовала приближение смерти и умоляла немедленно прийти, чтобы сообщить мне нечто очень важное. Накинув капот я пошла к ней и, когда мы остались вдвоем с умиравшей, она призналась, рыдая, что ее совесть тяготит великое преступление, умоляя простить и не проклинать. Я обещала, и тогда она открыла мне, что сын мой не умирал, а был украден во время моей болезни и подменен ребенком, заболевшим оспой. Предварительно заразили той же болезнью и няньку, чтобы она ничего не знала, и бедная женщина умерла, как и несчастный крошка, заменивший моего сына.