Я русский - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Лекух cтр.№ 40

Волны здесь небольшие, конечно.

Штормов вообще, говорят, не бывает.

Бухта все-таки.

Маленькая уютная зона отдыха на теле продуваемой всеми ветрами страны.

– Знаешь, – говорю, – Золотой, большой организм и говна больше производит. Обычная математика, увы. Ничего, разберемся.

– А если бы я была одна? Он меня уже глазами изнасиловал, мне даже страшно стало. И чувствовал себя вправе. Хорошо, у меня есть ты. А как быть с таким обычной русской девушке?

Я только скриплю зубами.

Нет у меня ответа, любимая.

Вообще нет, к сожалению.

Надеюсь – пока.

Иначе, если власть этих рыбоглазых уродов в моей стране устанавливается навсегда…

Нет.

Даже думать на эту тему не хочется.

Извините…

…А сам по себе Сочи нам со Златой – понравился.

Нормальный город.

Приморский.

Со всем ему полагающимся: с легким, чуть поверхностным отношением к жизни, с непрерывным ожиданием будущих праздников.

С заснувшим на зиму карнавалом и понятным желанием никогда, ни при каких обстоятельствах не перенапрягаться.

С чуть чопорными, вполне европейского вида полупустыми коробками отелей и веселыми частными гостиницами.

С маленькими кафе на пустынных по зиме пляжах, где гуляет тяжелый, соленый морской ветер, жарят поразительно вкусную местную рыбку-барабульку и варят совершенно потрясающий кофе.

Густой, черный, пропахший морем.

И люди вполне нормальные.

В большинстве своем, разумеется.

Открытые, добродушные.

В меру шумные.

Южные…

В общем, три дня в Сочи пролетели у нас, как одно мгновение.

Я быстро записал на диктофон формальное интервью с мэром, переговорил с запаренными разработчиками, собрал материал.

Времени это заняло немного.

Мы со Златой даже на Красную Поляну сгоняли по-быстрому.

Одним днем.

Где ее в совершеннейший восторг привели цветущие анемоны у подножия гор, искрящийся под солнцем белый пушистый снег на склонах, тягучий, прозрачный воздух и настоящий кавказский шашлык с местным домашним соусом.

Мне-то что, я человек, к шашлыку привычный.

Хотя все равно вкуснотища, конечно.

В московских ресторанах так готовить почему-то не умеют, даже в хваленых грузинских, ага.

А еще ей очень понравился кофе, который местные армяне умело варят в раскаленном песке, в маленьких медных турках.

Очень крепкий и сладкий, к нему обязательно стакан холодной родниковой воды подают.

Он, в отличие от «прибрежного», пах уже не морем, а чем-то другим.

Не менее древним и основательным.

Красиво.

Мы со Златкой на специальную смотровую площадку смотались, оттуда вся Поляна – как на ладони.

Рядом с Императорским домиком.

Говорят, сам Николай Второй велел себе здесь дачу построить, до которой потом так и не доехал.

Императрица попросила с середины дороги повернуть, побоявшись непростых горных трасс: асфальта-то тогда еще не было.

В результате там какой-то его дядя только и отдыхал.

Охотился.

Его потом эсеры убили.

Взорвали вроде.

Да какая, в принципе, разница?

…Правда, красиво.

Злата весь чип на своем цифровом фотоаппарате исщелкала.

Кадры, кстати, классные получились.

Я даже пошутил, что если у нее с переводами не задастся, я ее к себе фотокором пристрою.

Будем вместе по командировкам ездить, ага…

На это она, правда, только вздохнула.

– Странно, – говорит, – как мы все-таки мало о вас знаем. Ведь это – Кавказ, да?

– Кавказ. Вон там, по правую руку, – знаменитый Большой Кавказский хребет. А у нас за спиной, километрах в ста, – гора Фишт, та самая, к которой древнегреческие боги Прометея приковывали. И орел клевал ему печень. С тех пор у нас, у русских, печень – самое уязвимое место.

Она смеется.

– Да нет, у русских не печень больная, а самолюбие. Такое больное, что вы ради него можете даже печенью с кем-нибудь поделиться, хоть с Прометеем. Просто у нас все думают, что Кавказ – это война, а здесь очень мирно и красиво…

…Я морщусь.

Вообще-то я не должен ей этого говорить.

Но и не говорить – не имею права.

Потому что ей жить в этой стране.

– Знаешь, Золотой, почему это место называется Красной Поляной?

Она жмет плечами.

– Наверное, потому, что здесь очень красиво, – говорит, улыбаясь. – Красный, красивый. Я все-таки славист, хоть и чешка, не забывай, милый.

– Если ты спросишь у местных, они так и ответят. А еще будут долго велеречиво рассказывать, какие здесь красивые красные папоротники. Знаешь, что такое «велеречиво», девочка?

Она внимательно смотрит мне в глаза.

– Знаю, – кивает коротко. – Я читала русскую литературу восемнадцатого и девятнадцатого веков. А теперь расскажи, почему на самом деле Поляна называется Красной. Пожалуйста.

Я сутулюсь.

– Здесь, – говорю, – жил адыгский народ. Сачи. Или сахи. Я не настолько силен в исторической филологии. Знаю только, что и город поэтому Сочи называется. И еще тут была война. Наша война, русско-кавказская. Тяжелая, мутная. Здесь до сих пор есть деревня и речка со смешным названием Херота. Мы, когда в студенческие годы тут отдыхали, очень над этим названием смеялись. А оно, оказывается, означает всего лишь «десятая рота». Где «Х» – латинское «десять». Рота тут так долго стояла, что название слилось в одно слово, так бывает. И вот, когда та война подходила к концу, здесь, на поляне, зажали в кольцо остатки народа сачи. Мужчин, женщин, детей, стариков. Перевалы были перекрыты, и уходить им было просто некуда. Да и как тащить детей и стариков в горы…

Злата продолжает смотреть мне в глаза.

Жестко.

Требовательно.

И я от этого – еще больше сутулюсь.

– Солдаты не стали с ними драться, – вздыхаю, прикуривая. – Чтобы не нести, как сейчас сказали бы, неоправданных потерь. Их просто расстреляли из пушек. Картечью. Всех. Поляна была красная от крови, местная речка, Мзымта, текла кровью до самого Черного моря. Это место долго считалось проклятым, потом – ничего, заселили. Сейчас здесь мир. Уживаются русские, армяне, грузины, греки. Даже эстонский поселок есть, они в конце девятнадцатого века сюда переселились. Удивительно спокойные межнациональные отношения. Даже когда всю страну в девяностые трясло на этой почве, здесь все было тихо и гармонично. А вот народа сачи больше нет. Вообще. Те, кто случайно уцелел, бежали в Турцию и там полностью ассимилировались. Но таких было немного.