Трехглавый орел - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Свержин cтр.№ 111

Местные жители, вначале с опаскою глядевшие на эту необычайную армию, как-то пообвыклись и уже как должное воспринимали отсутствие грабежей и довольно суровую пугачевскую дисциплину. Так, скажем, любого солдата, пойманного на мародерстве, по старинному казацкому обычаю привязывали к столбу посреди площади, и каждый проходящий мимо должен был нанести ему удар увесистой палкой, лежавшей тут же у ног жертвы.

Невообразимо огромная по американским меркам пугачевская армия неудержимо двигалась вперед на соединение с просто фантастической, и по численности, и по личному составу ордой Салавата Юлаева. Я все чаще пытался себе представить, что же будет, когда наконец два этих потока сольются в один, когда императорская армия по мощи своей превысит объединенную армию Конгресса и англичан, и, честно говоря, даже представить себе не мог, к каким последствиям может привести такое великое переселение народов.

Но пока что перед войском Пугачева лежал Питтсбург. Город, куда после крупных военных неудач в Нью-Йорке и Бостоне из Филадельфии, ставшей небезопасной, удалился американский Конгресс, как говорится, от греха подальше, куда сейчас, на выручку пребывающих в смятении отцов нации, шли остатки северной армии Джорджа Вашингтона.

По сути, Питтсбург был для конгрессменов большой ловушкой. Невзирая на все усилия Вашингтона, на спешно стягиваемую к городу пенсильванскую милицию, на аврально возводимые укрепления, город было не удержать, и я сомневаюсь, чтобы у кого-то из конгрессменов были иллюзии на этот счет. Однако покинуть оружейную столицу Соединенных Штатов они уже не могли. Летучие отряды индейцев, уже вовсю вышивавших бисером на своих рубахах символы пугачевской армии, контролировали подступы к городу, пропуская внутрь невидимого кольца только воинские части. Питтсбург готовился к осаде, мы же с Лисом к завершению порученного нам задания. Другого шанса подписать Декларацию Независимости ни у нас, ни у Конгресса уже могло и не быть.

Спустя две недели после перехода армии Пугачева через Потомак Питтсбург был взят в осаду. В императорском штабе царили весьма разноречивые настроения, абсолютно неизбежные в случае, когда командный состав формируется не обычным иерархическим путем, а благодаря заслугам тех или иных боевых командиров.

Партия «войны», возглавляемая Григорием Орловым, ратовала за немедленный штурм, и в этом решительном порыве ее поддерживала почти вся казацкая верхушка. Умеренная партия Алексея Орлова утверждала, что штурм – это лишние потери и никакой необходимости терять людей при попытках с ходу взять город нет. Нам с Лисом и вовсе надо было примирить враждующие стороны, о чем, похоже, ни Пугачев, ни Вашингтон даже не помышляли. Голоса на военном совете разделились ровно пополам. Пугачев, по традиции высказывавшийся последним, оглядел спорщиков и, увидав с одной стороны хитрого Лиса и мудрого Орлова-Чесменского, а с другой его горячего братца и еще более горячего Ржевского, произнес:

– Осаждать будем.

Недовольный этим решением Григорий Орлов угрюмо насупился, но, не говоря ни слова, вышел и вместе с Ржевским отправился подыскивать место для размещения штурмовых батарей. Вернулись они только под утро, оживленно переговаривающиеся и явно удовлетворенные результатами рекогносцировки. Но к этому времени славного бригадира в лагере уже поджидал изрядный сюрприз.

– Эй, Ржевский! – радостно крикнул «государь», едва заметив въезжающего в лагерь гусара. – К тебе гостья.

– Что? – Глаза кавалериста расширились, и задорная улыбка сползла, словно рисунок гуашью под проливным дождем.

– Ну эта, рыженькая, у которой мы перед переправой стояли.

Лицо Ржевского начало бледнеть на глазах. Я видел его в гибельных атаках, среди змей на острове Сатанаксио, но таким... Таким мне довелось его увидеть впервые.

– О Господи! – прошептал он. – Да неужто...

Отряд под командованием миссис Мерилин Эвандерс прибыл в пугачевский лагерь спустя пару часов после отъезда Орлова с Ржевским. Три сотни вчерашних рабов, вооруженных британскими винтовками «Браун Бесс», очевидно, оставленных хемпширскими гренадерами на полях Эвандерсфилда после штурма табачного редута, сопровождали огромный обоз с продовольствием, приобретенным хозяйкой поместья на деньги, вырученные от продажи плантации. Они примаршировали за сотни миль от родных лачуг, оглашая округу свежей строевой песней:

Хей, царь Питер государь.

Хей, Руси Заморской царь.

Негры будут без цепей.

Бог врагов его убей.

Дальше шел чуть ли не поименный список врагов, выпеваемый с таким неподражаемым энтузиазмом, что казалось, Господь должен был бы поразить молниями всех упомянутых в нем негодяев хотя бы для того, чтобы заставить этот черный батальон наконец заткнуться.

От миссис Эвандерс мы узнали, что лишенный обоза деморализованный Корнуоллис на следующий день после нашего ухода пробовал было пуститься вдогон, но на берегу Потомака столкнулся с не менее деморализованными остатками армии Гейтса, сгоняемыми в стадо безутешным командующим. Между враждующими сторонами произошла стычка, едва ли заслуживающая даже упоминания в истории военного искусства, но моментально преподнесенная местными газетами как решительная победа американского оружия. Сделав для порядка несколько залпов, Корнуоллис отступил и устремился на северо-восток к Нью-Йорку, где ждал его генерал Гоу.

– Ваше величество. – Ржевский, белый как Северный полюс после снегопада, устремил на Пугачева умоляющий взгляд. – Христом богом молю, не выдавайте! Пошлите меня, скажем, навстречу Салавату Юлаеву. Хотите, с бригадой, хотите, самого. Я ж змеей проползу, птицей пролечу, где хошь пройду, только не выдавайте!

– Да в чем дело-то, братец? – недоуменно уставился на бригадира Пугачев, явно не ожидавший столь бурной реакции на сообщение о приезде недавней возлюбленной нашего гусара. – Али плоха бабенка?

Ржевский преобразился и подкрутил усы.

– Плохи бабенки те, что не с нами, – выпалил он заученно.

– Так в чем же дело? – еще более удивился «император».

– Да видите ли, ваше величество, – обреченно вздохнул Ржевский, – как вы меня послали к Мерилин урожай табака выцыганивать, так она мне условие и поставила: женись, говорит, все здесь твое будет.

– Ну а ты?

– Я ей ответил: «Сударыня, военная дорога полна тревог и опасностей. Быть может, завтра вражеская пуля пронзит мою грудь и я паду, обливая своей горючей кровью, на обоженный солнцем камень Аппалачей. Быть может, я останусь без руки, без ноги, без глаз – такова судьба солдата. Но я не хочу, чтобы золотые дни цветения вашей молодости были погублены рядом с бессильным инвалидом. Вокруг война, сударыня, а потому я не могу вам дать того слова, которого вы желаете и которое рвется из моего сердца. Но я обещаю вам, что если когда-нибудь я женюсь, то избранницей моей души будете именно вы».

– Ну?

– Она согласилась. Да только кто ж знал, что этой бедовой бабенке взбредет в голову тащиться за мной на войну!