Зеленая мантия - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз де Линт cтр.№ 44

— Ты с друзьями, Лыоис? — спросила Лили.

Льюис представил каждого, но они, зачарованные музыкой, её чистотой и близостью, сумели только кивнуть в ответ. Лили улыбнулась, взяла Али за руку.

— Первый раз идёшь к камню? Али кивнула.

— Ну, придётся тебе потанцевать со мной. Согласна?

Али оглянулась на Тони с Банноном, но те оба глядели вперёд. Она тоже ощущала притяжение музыки и спешила к её истоку, но все же кивнула державшей её руку женщине.

— Я… я хотела бы попробовать, — застенчиво пробормотала она.

— О, у тебя отлично получится, — обещала Лили. — Верно, Льюис?

— Надо думать, — согласился тот.

Малли примостилась высоко на дереве, на краю поляны. Она пришла первой и видела, как притащился, волоча ноги и выставив вперёд подбородок, Томми, как он приложил к губам тростниковые трубочки, как переменился он, пробуждённый музыкой. В её глазах разгоралась улыбка. О, музыка сегодня была хороша, сильна. Достаточно сильна, чтобы вызвать тайну — и, быть может, даже чтобы сдержать свору псов.

Малли поудобней устроилась на своём насесте. Начали стекаться деревенские. Томми заиграл быстрее, переходя от протяжной мелодии к плясовому напеву, и вот Кзйт и Холли Скегланд уже скользят по сырой траве. Вскоре к ним вышел и Мартин Твиди, но Малли уже не смотрела на них. Её взгляд был прикован к Лили с Льюисом и к трём чужакам, которых они привели на луг.

— Глянь-ка, Али, — проговорила Малли, завидев остановившуюся у края лужайки девочку, но проговорила так тихо, что слышать могла только она сама.

Лили, держа девочку за руку, повела её к танцующим. Двое мужчин остались с Льюисом, глядя на музыканта и движущиеся теки. Малли отметила, какое действие производит музыка на Баннона. В нем, пожалуй, не было огня, как в тех двоих, зато было кое-что лучшее. Глубокая тишина.

Старому Рогачу это понравится. Ему нужен огонь — как те костры, что разводят на холмах в канун майской ночи, и середины лета, и в ночь духов, но и тишина нужна. В тишине ничто не мешает слышать. Слышать гул копыт, и шёпот свирели, и рассветный хор пернатых, славящих солнце.

Малли улыбнулась. Ей хотелось спуститься вниз и поплясать, особенно с Али, но хотелось и видеть их лица, когда выйдет олень. Так что она осталась на своём насесте, непоседливая, живая, и ждала, нюхая воздух, вглядываясь в лица.

* * *

Взгляд Баннона примёрз к камню. Тёмная глыба устремлялась в небо, жилы кварца вились по ней, блестя в лунном свете, подобно древним письменам. Потом он увидел мальчика. Томми преобразился — физически преобразился. Это был вовсе не тот паренёк, которого Баннон видел днём в огороде.

Баннон не знал, чего ждать: какая музыка, что за сборище у камня? Все это казалось слишком неопределённым, слишком безумным. Но теперь, услышав, ощутив тайну, сгущавшуюся на этой поляне, теперь он понимал, чего не могли объяснить ему ни Али, ни Тони, ни тот старик.

Чудо, простое и ясное.

Чудо, что такая музыка рождается у деревенского мальчишки. Чудо, что эта деревушка скрыта от мира. Что может явиться и огромный олень, воплощающий… воплощающий то, что разделяет сердце с деяниями тела…

Чудо.

Баннон ощущал, как растягиваются в улыбке его губы. Он понимал, почему деревенские живут так, как живут, почему так важно для Льюиса постигнуть, что же происходит, когда звучит музыка. Но для него самого важнее было другое: отдаться течению. Не спрашивать — переживать.

Он задавал вопросы — было. Он насмехался — было. Но теперь он понял: те, кто задаёт вопросы, кто стремится разобрать все на части ради того, чтобы понять, они в конечном счёте проигрывают. Волшебство никогда не откроется им. Тайна только уйдёт вглубь. Потому что, открыв свои секреты, перестанет быть тайной. И чувства утратят яркость. Останутся лишь сухая пыль и голоса людей, обсуждающих, что бы это значило. Тишина, музыка, чудо — уйдут.

Валенти смотрел, как танцует Али, и чувствовал себя отцом, видящим первый шаг своего ребёнка. Его захлестнула волна любви. Мысленно он увидел рядом мать девочки. Представил, как она стоит с ним рядом, может быть, держит его за руку, и они вдвоём смотрят, как двигается в потоке музыки Али. А может быть, Френки танцевала бы вместе с дочерью. Может быть, послала бы ему взгляд через головы плясунов, а её золотистые волосы рассыпались бы колечками по спине, и музыка унесла бы с собой все её тревоги и страхи, сделала бы её сильной, какой она и была на деле, хоть и не умела ещё поверить в свою силу. Валенти покачал головой.

Да, думал он, она поверит. Но его никогда не будет рядом с ней. Слишком много неоконченных дел висит у него над головой, и на кой черт такой, как она, парень вроде него? Она уже прошла раз через это дерьмо с Эрлом Шоу…

Он не ожидал, что будет так больно — думать, что между ними ничего никогда не будет.

Что это за человек, если он зарабатывает на жизнь таким способом? И на кой черт все это было? Как только стал им не нужен, эти pezzidimerde просто выкинули его на свалку. И никому не нужна твоя верность. И не важно, в каком дерьме ты ради них барахтался.

Звучала музыка, весёлый мотивчик джиги только усиливал грусть. Не о том, кем он был, — о том, кем мог бы стать. Обо всем, что потерял ради дела, предназначенного ему от рождения. Он бы променял все это дерьмо — деньги, уважение, все, — лишь бы звать своей дочкой такую малышку, как Али. И называть женщину, похожую на её мать, своей женой. Он бы согласился хоть канавы копать, Иисусе, да все, что угодно.

Только уже поздно. И надо отдавать старые долги. Магаддино до него доберутся, так или иначе. Убьют или загонят в угол, где вечно придётся оглядываться, где ни с кем нельзя будет сблизиться, потому что никогда не знаешь, когда эти bastardi до него доберутся.

Музыка, казалось, говорила что-то ему одному. «Иди вперёд, — слышалось ему. — Жалей себя, горюй о том, что сделал, и о том, чего не сделал, но всегда помни: ты не тот, кем ты был, но тот, кто ты теперь».

«Конечно, — подумал он. — Скажи-ка это тому, кого пришлёт за мной новый padrone». Но музыка не желала слушать. Она вела его взгляд к танцорам, сердце — к звукам. Огонь в нем роптал и обжигал, но пламя плясало в такт мелодии флейты.

* * *

Из них троих Али первая заметила оленя, мягким шагом выступившего на поляну за плечом Томми. Он возвышался над парнем, как двойник древнего камня: блеск глаз, развилки гладких рогов, высоко поднятая голова. Олень озирал поляну.

Али сбилась с такта, выпустила руку Лили и замерла, уставившись на огромного зверя. Она помнила все рассуждения Льюиса, но, взглянув во влажные оленьи глаза, поняла: все это не важно. Главное — он существует. Хотя она понимала, почему столько легенд и мифов выросло вокруг этого величественного существа.

Чем дольше она смотрела на него, тем более олень превращался в человека. Такого же высокого, возносящего к небу корону рогов, но стоял он уже не на четырех копытах — на двух. И плащ был на его плечах — плащ из ветвей и листьев, то зелёных, живых, то сухих, отливающих осенней желтизной. И лицо было угловатым, как лик грубо высеченной статуи — мудрый лик и печальный, но и радость была в нем, и дикость, и смех, и веселье. И только глаза оставались все теми же: влажными и тёмными.