Бог из машины - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Астахова, Яна Горшкова cтр.№ 72

Чувствуя рвущееся наружу недовольство патрона, Форхерд поспешил удалиться. Алезандез – человек сложный и злопамятный, как настоящий шуриа, даром, что диллайн. Ему лучше не противоречить в неподходящий момент, а то аукнется потом.

А денек-то выдался жаркий, и непролившаяся гроза отомстила жителям Ициара, ударив по их головам солнцепеком, а тела обернув во влажную ткань духоты. В такой день не то чтобы чародействовать, даже заставить себя поесть и попить – тяжкий труд.

Столь приятный в ношении шелк торжественных одеяний сегодня омерзительно лип к коже, которая нестерпимо зудела от каждого прикосновения. Алтарь, незримый свет которого давал глазам отдохновение, сиял так, что по лицу тива Алезандеза струились слезы. Наверняка его помощникам думалось, будто патрон пребывает в благоговейном трансе и мокрые дорожки на его округлых щеках от душевного умиления. Созерцать божественное – это же истинный восторг. А потому морды других священнослужителей аж лоснились от счастья. К горлу подкатила тошнота.

«Идиоты! Дети дураков и внуки недоумков! Воистину вы – пища для Предвечного и ни на что большее не годны», – подумал он, но с губ его полились совсем другие слова – гладкие и сладкие, точно леденцовые конфетки:

– Братья мои, приобщенные к великой благодати Предвечного, к Силе его и Могуществу, настал час испытаний для нас и для нашей веры. Мятежник Аластар Эск, продавшийся грязным язычникам с Ролэнси, трусливо натравил на Идбер своих псов. Одновременно от нас, истинных сынов Предвечного, отреклись синтафские ретрограды, фактически оставив на растерзание волчьей стае. Что же делать, спросите вы? А я отвечу – действовать. Доказать всем и каждому, что наша Вера есть Сила, что Предвечный всегда сторицей вознаграждает искренне верящих, наделяя их чудесными способностями. И это так же верно, как то, что нечестивые души он карает беспощадно.

Но отчего-то не радовала тива Алезандеза та поистине шурианская хитрость, с которой он сумел обойти Эска, выпустив свой эдикт «О душах нечестивых». Этот упреждающий удар пришелся точно в цель. Одно дело, когда какой-то предатель клевещет на Предвечного, и другое дело – мудрые разъяснения эсмонда. У любого обывателя сразу возникает резонный вопрос: «Если тив, который и сам диллайн, продолжает служить богу, значит, не боится быть пожранным? Следовательно, Эск нагло врет. Или привирает себе на пользу».

Еще вчера умный маневр радовал несказанно, и тут вдруг такая апатия. Отчего бы?

– Обратимся же к Предвечному в молениях наших. И пусть пошлет он на головы врагов смертельные напасти… э… нескончаемый дождь…

За дождь – прохладный и освежающий – тив Алезандез сейчас бы душу отдал. Он задыхался в спертом воздухе храма. От запаха благовоний к горлу подкатывал ком.

– Дождь проливной, ледяной и бесконечный, – стонал эсмонд.

Его сотрясал озноб и бросало то в жар, то в холод. Помощники что-то говорили с до боли знакомыми интонациями, но ни единого слова не разобрать. Как во сне…

Форхерд раскрывает рот, но голоса не слышно совсем. Голова кружится, туман застилает глаза, а боль в животе становится почти непереносимой.

– Пусть же холера уносит жизни наших врагов.

Алезандез по-рыбьи хлебнул вязкого воздуха. Его легкие отказывались принимать густую смесь ароматов, от курений першило в горле.

«Да что ж это такое происходит? Словно шурианским ядом отравили… – подумал измученный тив и вдруг понял, что старая присказка – не просто слова. – Тиглат! Проклятый змей! Так это же он меня…»

Кровь хлынула изо рта эсмонда, и он, как подкошенный, рухнул прямо на алтарный камень, пятная его и тем самым непоправимо оскверняя святость храма.

– Ш-ш-ш-шэйз Ти-глат… это он… – булькал Алезандез, содрогаясь всем телом.

Где-то невдалеке ударили в набатный колокол. Три резких коротких звона, затем протяжный. В городе враги? Откуда? Пожар?

– Что? Что с вами, Благой?

Тив Форхерд склонился над патроном и пытался нюхательной солью привести его в чувство.

– Да помогите же! Лекаря! Целителя!

Колокол неистовствовал, предупреждая об опасности и призывая граждан Ициара к решительным действиям.

– Отрава… Тиглат… – прошелестел эсмонд и потерял сознание.

От шурианского зелья нет противоядия – это все знают. Там, внутри тива Алезандеза, уже, должно быть, и органов целых не осталось – сплошное месиво из кровоточащей плоти.

Форхерд почти заслонил собой патрона от других тивов. Это ведь он привел убийцу, и если об этом станет известно… Уф! Прямо в холодный пот кинуло.

– Я попытаюсь, я попробую что-то сделать, не мешайте только.

Он обязан был рискнуть и хотя бы попытаться помочь Алезандезу. Даже если ничего не получится, все увидят, что для спасения сделано было все возможное. Ну, или почти все.

Благой, прежде чем пасть без сил, начал ритуал – произнес нужные слова канона, расставил в правильном порядке колдовские артефакты, а значит, пребывал сейчас душой в самой непосредственной близости к Предвечному.

«Что ж… Будь что будет…» – решил Форхерд Сид.

Каждый удар языка колокола по гулкой бронзе, как ступенька на лестнице, ведущей в небесный храм, расположенный прямо над куполом здания ициарской молельни и являющийся его зеркальным отражением. Место, где всегда Свет и всегда Тьма. Обычно Предвечный нисходит к служителю, и очень редко тив поднимается к своему богу. Во всяком случае, до сих пор Форхерду делать этого не приходилось.

И поначалу эсмонду показалось, будто оскверненный кровью земной храм исказил отражение, как это случается с разбитым зеркалом. Но иллюзорные стены оставались нерушимы, а их сияние ничуть не померкло. Дело было в другом – в том, что творилось с духом Алезандеза Лойха. Душу своего патрона Форхерд не видел, он ведь не шуриа, но он точно знал и чувствовал – ее кромсало Нечто, более всего напоминающее механизм. Не по виду, а… по сути.

Для Алезандеза, по его собственным словам, давно не оставался тайной способ существования Предвечного, эсмонд относился к богу как… к неразумному животному. И это «животное», по его мнению, было сейчас голодным и слабеньким, а сам Ициарский Ворон – сильным, очень сильным. Казалось, Алезандез не боялся даже смерти, много раз со снисходительным смешком уверяя, что уж кто-кто, а он Предвечного не только запряжет, но и верхом поедет, если понадобится.

Однако ж то, что поглощало душу отравленного эсмонда, как раз «животным» не было. В том смысле, что никогда не являлось Живым.

Там, внизу, на окровавленном полу умирал тив Алезандез, медленно и мучительно, ибо только так и умирают от шурианского яда, его сердце еще билось в груди, а душа была уже наполовину сожрана. Безвозвратно утрачена, развоплощена, уничтожена.

Так и привычный мир Форхерда Сида окончательно рухнул и рассыпался на куски, каждый из которых мельче песчинки и острее стеклянного осколка. Они молились… паровому станку, глухому безжизненному творению диллайнских мудрецов-магов, тому, что неспособно понимать и чувствовать. Их Вера лишь открывала клапан, откуда текла магия.