Перешагнув пропасть - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Брукс cтр.№ 32

— Вот здесь вы правы. — Красивое лицо его помрачнело, — Во всяком случае, теперь действительно мало что… Но я думаю, это не так уж весело — быть… как это по-английски — толстокожим?

— Именно так, как вы сказали. — Сэнди улыбнулась, но он остался серьезным. Нагнулся к ней и взял ее руки в свои.

— Хочу вам кое-что рассказать, Сэнди. Возможно, это поможет вам понять, что я за человек. Проникнуть в мою суть.

— Но я…

Он остановил ее, приложив палец к губам.

— Выслушайте меня. Вы — сестра Энн и член моей семьи, хотите вы этого или нет. Не думаю, что наша с вами вражда пойдет на пользу будущему племяннику или племяннице.

Вражда? — подумала Сэнди в растерянности. Какая же это вражда, если я таю от каждого его прикосновения? Хотела бы я с ним враждовать… С этим я бы как-то справилась, а вот с его притягательностью… Во мне просыпается желание при одном взгляде на него, а это гораздо опаснее, чем вражда.

— Когда я был моложе, гораздо моложе, чем сейчас, — начал Жак, грустно улыбнувшись, — я был помолвлен с девушкой, на которой собирался жениться. — Удар, полученный Сэнди в солнечное сплетение, казалось, докатился до кончиков пальцев на ногах. Она слушала не шевелясь. — Девушка была моей ровесницей, — продолжал он. — Мы познакомились на первом курсе университета и с тех пор не расставались ни на минуту.

— Ни на минуту? — эхом отозвалась Сэнди. Он отпустил ее руки, поднялся и встал спиной к ней, у окна. Казалось, его привлекла панорама Нью-Йорка.

— Разумеется, я выражаюсь фигурально. Жаклин была свободолюбива, но по молчаливому договору мы не изменяли друг другу.

— Ясно. — Мне это все равно, конечно же, все равно, лихорадочно убеждала себя Сэнди. Он мне — никто. Я даже не знаю, зачем он все это рассказывает.

— Мы получили дипломы в один и тот же день, потом сняли квартирку в Париже и через какое-то время открыли свое дело — конечно, на деньги, которые одолжили у моих и ее родителей. Наше маленькое бистро сразу стало приносить доход, и неплохой. Прошло месяца два, и мы назначили день свадьбы — на начало ноября, когда спадет поток посетителей. И вдруг, тринадцатого октября, ее нашли мертвой на улице. В районе, где процветал наркобизнес.

— Наркотики? — переспросила Сэнди в ужасе.

— По всей вероятности, она пробовала слабую «травку» еще в университете, — Жак говорил все это совсем спокойно, — полицейский врач выяснил, что она перешла на героин всего за несколько дней до смерти. То, что наше бистро приносило доход, позволило ей попробовать более дорогое «удовольствие».

Родители ее были безутешны: Жаклин — их единственный ребенок. Возможно — и в тех обстоятельствах это понятно, — они считали, что виноват я. Они не могли поверить, что я ничего не знал. Мои родители проявили больше выдержки, но это и понятно: я не умер, я остался жив. Их не ослепило горе.

— Но… — Сэнди помедлила, — разве не было никаких следов у нее на теле? — Вопрос прозвучал беспомощно, Сэнди так хотела, чтобы Жак отвернулся от окна и она могла бы видеть его лицо.

— Я их не замечал. Ирония судьбы заключалась в том, что наркотиками ее снабжал наш лучший друг — мы вместе учились в университете, — и я считал его почти братом. Он занимался этим с самого начала. Потрясенный смертью Жаклин, он признался во всем, когда полиция его задержала. Сам того не зная, он подсунул Жаклин плохую смесь. Тот, кто его снабжал, смешал героин с другими наркотиками, и, насколько мне известно, пять человек погибло от одной партии. Однако дело в том… — наконец-то Жак повернулся к Сэнди, но лицо его было безучастным, — дело в том, что я ничего не знал: ни о Жаклин, ни об этом «приятеле»… совсем ничего. Я был знаком с обоими три года, жил вместе с Жаклин почти полгода, и вот — не знал главного. Ты не представляешь себе, что я чувствовал потом.

О, я-то представляю себе, еще как.

— Итак, какое-то время я словно бы отбывал наказание: во мне боролись жалость, чувство вины, горечь утраты. — На секунду с него спала маска, и Сэнди увидела боль в его глазах. — А потом я решил: буду продолжать жить, но по своим правилам. Никаких привязанностей, никаких обязательств, никакого доверия. Не получалось… Тогда я выбрал другую тактику: ничего не даю и ничего не жду взамен. А если предупреждать об этом в начале отношений, потом не бывает никаких обид.

— И эта тактика себя оправдала? — мягко спросила Сэнди.

— Да. — Жак посмотрел на нее в упор. — Но не в последнем случае.

Он, конечно, намекает на Монику. Откровенность, с которой он поведал свою историю, горечь, оставшаяся в его душе, — все это породило у Сэнди желание подойти к нему, как-то его утешить, сказать: «Я вас понимаю». Но мысль о Монике парализовала ее язык и пригвоздила к месту.

Однако откровенность его, желание высказать то, что тяготило его много лет, объясняются очень просто. Он не хочет, чтобы стычки между ним и Сэнди дурно сказались на Энн, а потом и на будущем ребенке. Только и всего. Он вполне может держать под контролем свои вспышки страсти, для такого человека речь идет об одном — о чисто физическом удовольствии. Он только что довольно откровенно поведал о жизни, которую ведет.

Сэнди подумала: я должна ценить то, что он так доверился мне, рассказал о своем прошлом. И больше ничего не ждать. Сэнди гордо вскинула голову, хотя сердце ее стучало, как отбойный молоток, и все в ней кричало: «Какая несправедливость!» Ведь она его любит. Нет, она не удивилась этой мысли. Сэнди любила его с того момента, когда он у себя дома, стоя перед ней обнаженный, помогал ей совладать с истерикой, а потом еще пошутил, что его нагота прежде не доводила женщин до слез. Я уже тогда его любила, думала Сэнди, но боролась с собой изо всех сил.

— Спасибо за откровенность, Жак, — сказала она вслух, слабо улыбнувшись. Голос дрожал, но достоинство удалось сохранить. Сэнди встала из-за стола и продолжила:

— Я уверена, что этот ваш шаг поможет нашим отношениям в будущем, и для Энн так будет лучше.

— Для Энн? — Он уставился на нее, не понимая.

Сэнди отвернулась, словно не могла на него смотреть. Да так оно и было — не могла. Слишком тяжело это все: видеть его здесь, знать, что она его любит, — это для нее равносильно самоубийству! — да еще и ревновать его к Монике…

— Я на минутку, в ванную. Сейчас вернусь. Жак хотел ее остановить, но она убежала. Потому что лицо ее было залито слезами и, обернись она, Жак бы увидел… А это унизило бы ее окончательно. Я сама навлекла на себя эту муку, повторяла Сэнди, винить больше некого. Теперь — оставшуюся часть вечера — она будет сохранять достоинство и выдержку. Нет, это будет нелегко, но не труднее того, что выпало на ее долю за последние три года. Она выдержит.

— Сэнди, — раздался голос Эндрю над самым ее ухом, но дошел до сознания не сразу. Мысли ее были заняты событиями прошлого вечера. Точнее, их неудачным развитием…