Зимняя битва - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Клод Мурлева cтр.№ 62

– Что-то вы, мадемуазель, ничего не едите, – обратился к ней сосед слева, и Хелен узнала в нем одного из своих попутчиков.

– Не хочется.

– Не хочется или денег нет? Да ладно вам, я же видел, как вы считали гроши. Чего тут стесняться? Есть-то всем надо, разве не так?

Ему было с виду лет пятьдесят. Хелен не успела возразить – сосед уже поднял руку, подзывая подавальщицу:

– Омлет для барышни, будьте любезны!

Пока она расправлялась с угощением, сосед, отвернувшись, болтал с другими попутчиками, должно быть, не желая ее смущать.

– Вы докуда едете? – спросил он, когда Хелен покончила с омлетом.

Она назвала пункт назначения, и сосед явно удивился.

– Думаете, доберетесь?

– А почему нет?

– Там, говорят, какая-то заваруха. Баррикады… В город не пропускают… Хотите кофе?

Было уже темно, когда они наконец тронулись дальше. Совместная трапеза развязала языки, и несколько километров веселая музыка разговоров вплеталась в рокот мотора. Потом мало-помалу голоса умолкли, и большинство пассажиров уснуло. Рядом с Хелен никто не сидел, и она разулась, положила ноги на соседнее сиденье и накрылась своим пальто, как одеялом. Засыпая, она вспомнила Октаво с его «Усмотрением». Потом в очередной раз задумалась, откуда все-таки у Паулы этот мальчик, от кого… Утешительница открывала ей многие свои тайны, но эту – никогда! Она только смеялась и дразнила Хелен «любопытной Варварой», когда та приставала с вопросами.

Проснулась она от холода. Автобус стоял. Дверь-гармошка была открыта, и по салону гулял ледяной сквозняк. Шофер стоял в проходе, неприязненно глядя на Хелен.

– Приехали, мадемуазель. Пора выходить.

Она встала, оглянулась и увидела, что осталась одна. Больше в автобусе никого не было. Кругом царил непроглядный мрак.

– Но это же не автостанция…

– Я туда не поеду. Там дерутся. Мне это надо?

Хелен ступила на подножку и остановилась в нерешительности.

– Но не можете же вы меня вот так здесь бросить!

Он даже не потрудился ответить.

– Скажите хотя бы, где город…

– Город вон там. Прямо по дороге идите и доберетесь. А то можно срезать через холм, это вон туда. Фонарик у вас есть?

Хелен встрепенулась:

– Холм… это где утешительницы?

– Так точно. Ну ладно, все, счастливо оставаться!

Он слегка подтолкнул ее в плечо, не скрывая нетерпения: иди, чего ждешь? Силком тебя выталкивать, что ли? Спорить было бесполезно, и Хелен соскочила с подножки. Интересно, а у этого человека есть дочь ее возраста? Как бы ему понравилось, если б ее оставили одну глухой ночью в этом пустынном месте?

Нет, фонарика у нее не было. Она решила, что лучше держаться дороги, добраться до города и оттуда пройти знакомым путем через мост. Хелен подождала, пока жалобы мотора совсем стихнут вдали, и пошла. Шагов через сто она остановилась как вкопанная: со стороны города послышался лай. Многоголосый, с подвыванием, он звучал в тишине очень явственно и, кажется, приближался. У Хелен мороз прошел по коже, и она свернула к холму. Луна кое-как освещала тропу, ведущую в гору. То и дело спотыкаясь о камни, девушка все-таки сумела добраться до вершины без увечий. Наверху свирепствовал порывистый ветер, и она стиснула зубы, чтобы не стучали. Ниже по холму виднелись крыши ближайших домов утешительниц. Хелен вглядывалась в даль – не увидит ли город и реку, – но было слишком темно.

На первой же улице ей стало не по себе. Что-то было неладно. Деревня спала, само собой разумеется, но каким-то пугающим сном. Где входная дверь стояла нараспашку, где болтался полуоторванный ставень. Хелен прибавила шагу. У фонтана свернула налево по знакомой улочке. В памяти вставали слова Маргариты: «Уж больше месяца от нее никаких вестей…» Что делать, если Паулы нет дома? Где ночевать? Чем дальше она шла, тем больше укреплялась в уверенности, что дома по обе стороны улочки стоят нежилые. Она чуяла их пустоту. Как будто большие теплые утешительницы больше не заполняли и не согревали их своим телесным изобилием. У дома 47 Хелен с замиранием сердца остановилась. В окошке теплился дрожащий огонек свечи. Она прижалась лицом к стеклу и увидела Паулу: та сидела в кресле и спала, склонив голову к плечу. Хелен толкнула дверь, бесшумно закрыла ее за собой, опустилась на колени у ног утешительницы, взяла ее руки в свои и все смотрела и не могла насмотреться. Ей никогда не доводилось видеть Паулу спящей, и странно было, что она такая далекая и отчужденная. В конце концов Хелен стало как-то неловко. Она тихонько окликнула:

– Паула… Паула…

Толстуха открыла глаза и не выказала ни малейшего удивления. Можно было подумать, она как уснула с примостившейся у ее ног Хелен, так теперь и проснулась.

– Ох, милушка моя, – простонала она, – ты посмотри, что они наделали…

Тут только Хелен заметила, в каком состоянии комната. Стулья были разломаны в щепки, стол опрокинут, полки сорваны, буфет с выбитыми дверцами повален. Можно было представить, с какой яростью здесь орудовали топором, с каким остервенением все крушили.

– Я только сегодня под вечер вернулась. Месяц меня тут не было. В кухне кое-как навела порядок, а тут еще ничего не трогала… устала… и до спальни-то не дошла…

Ее голос балансировал на самой грани слез.

– А где ты была этот месяц, Паула?

– Да в тюрьме у них, красавица моя.

– В тюрьме? Ты?

– Ну да, их пришло четверо, и меня забрали. Не больно-то, знаешь, церемонились. Руку мне зашибли и голову… Это все из-за побегов.

Хелен почувствовала, как в ней закипает гнев.

– Побегов-то много было, двадцать, а то и больше, – продолжала Паула. – Ты, красавица моя, была из первых и, считай, открыла сезон! Мы им, бедным, давали одежду, припасы, прятали их, когда надо было. Вот нас и арестовали – Марту, Мели и меня. Остальных выставили из деревни. А потом вернулись и все тут порушили. Ты видела? Ни одного дома не пощадили. И Октаво моего нет…

Она длинно, горестно всхлипнула и закрыла глаза.

– Паула моя… – прошептала Хелен.

– Куда мне теперь? – простонала утешительница. – Вот сейчас восстание, знаешь, наверно? В городе баррикады, еще несколько дней – и фалангистов погонят поганой метлой, это уж точно. Их так все ненавидят… Мне бы радоваться, а я не могу. Я, знаешь, так любила утешать… Ох, больше всего на свете любила! Боюсь, я ничего другого и не умею, разве что еще стряпать. А теперь двери интернатов распахнутся, и эти дети, которых я любила, разлетятся кто куда. Ох, красавица моя, и куда мне теперь? Кому я нужна, никчемная толстая тетка? И Октаво со мной нет…

Она больше не сдерживала слез, которые так и хлынули по ее круглым щекам.

– Паула моя… – повторила Хелен, потрясенная до глубины души.