– Дорогая, ты просто сошла с ума!
– Да, от тебя, – счастливо рассмеялась Сирина,
вручая ему второй сверток с зажигалкой, который он развернул с таким же
восторгом.
– Господи Боже мой, Сирина! Ты меня просто балуешь!
– Как бы мне хотелось тебя баловать. Если б…
Но он стиснул ее в объятиях, лишая возможности продолжать.
– Я не был бы счастливее, чем сейчас. Счастливее быть
просто невозможно. Ты мой самый дорогой и самый бесценный подарок, когда-либо
дарованный мне судьбой.
С этими словами Брэд медленно разжал руки, выбрался из
кровати и направился к комоду, стоявшему в дальнем конце комнаты. Сирина с
удивлением следила за его действиями.
– Что ты там ищешь?
– Ох, и сам не знаю. Подумал, вдруг Санта-Клаус оставил
тут что-нибудь для тебя? – С улыбкой он бросил на нее взгляд, полный
любви.
– И это после всего, что ты надарил мне вчера?
Но Брэд уже решительно шел к ней, держа в руке небольшую
коробочку, завернутую в блестящую обертку. Узкая серебристая ленточка и
интригующе маленькая коробочка, которую он протянул ей, притягивали ее внимание
и пробуждали любопытство.
– Тебе, дорогая! Сирина покачала головой:
– Я не заслуживаю дополнительных подарков.
– Что ты, ты достойна только самых лучших, самых
замечательных. Ясно?
– Да, сэр.
Сирина шутливо отдала ему салют и начала разворачивать
обертку. Даже обертка выглядела очень шикарной, а небольшая черная коробочка
тем более. Когда Сирина открыла ее и увидела то, что лежало в ней, у нее
перехватило дыхание. Руки ее задрожали, она взглянула на Брэда почти испуганно:
– О Брэд!
– Нравится?
Он быстро извлек из коробочки кольцо и надел его на дрожащий
палец Сирины. То был розовый, совершенно прозрачный бриллиант овальной формы,
окруженный меньшими по размеру белыми алмазами, вставленными в тонкую золотую
оправу. Кольцо отличалось элегантными пропорциями, изумительным цветом и
великолепной игрой камней. Оно чудесно смотрелось на изящной руке Сирины.
– О Боже ты мой! – Сирина лишилась дара речи, как
зачарованная глядя на кольцо. – О Брэд!
Слезы подступили к ее глазам, он улыбнулся, тронутый и
довольный ее нескрываемым восторгом.
– Ты заслуживаешь десятков таких колец, Сирина. Немцы
мало что оставили в Париже. Когда мы вернемся в Штаты, купим тебе модную
одежду, меха, украшения, шляпки – словом, все, что тебе понравится. Ты всегда
будешь моей принцессой.
В последовавшие месяцы Сирина коротала дни, то прогуливаясь
по Булонскому лесу, то посещая тихие, наполовину пустые музеи, то бесцельно
заходя в магазины, все время с нетерпением дожидаясь вечера и прихода Брэда
домой. Все, чего ей хотелось, – это видеть мужа. Брэд обнаружил в ней
страсть, о существовании которой прежде и не подозревал. Вдвоем они проводили
много времени: глядя на огонь камина, сидели в библиотеке, беседовали,
целовались, обнимались, затем, словно расшалившиеся дети, мчались на второй
этаж. Но как только они оказывались в спальне, то сразу же переставали быть
детьми. Их занятия любовью стали уточненными и бесконечными. Так незаметно зима
сменилась весной.
Работы у Брэда стало гораздо меньше. Наиболее срочные послевоенные
проблемы начали понемногу разрешаться, а за долговременные еще несколько лет не
собирались браться. Поэтому то, что оставалось, представляло собой приятную
текучку с не особенно напряженным графиком, позволявшим помечтать, сидя за
рабочим столом, провести ленч с женой, побродить с ней по паркам, а затем
вместе с ней мчаться домой, где ждало еще одно страстное приключение, прежде
чем вновь вернуться за свой рабочий стол.
– Я не могу каждый день после ленча заниматься с тобой любовью, –
как-то майским утром в полусонном состоянии пожаловался он Сирине, лежа в ее
объятиях, счастливый и опустошенный.
– Почему бы и нет? Неужели ты думаешь, что твоя жена
станет возражать? – улыбнулась Сирина. Теперь она выглядела более
взрослой, чем пять месяцев назад, когда поезд привез ее в Париж из Рима.
– Моя жена? – Брэд взглянул на нее, волосы его
были всклокочены. – Это не жена, это сексуальная маньячка.
Сирина рассмеялась.
– Неужели ты не понимаешь, что, когда мне стукнет
сорок, я буду выглядеть на все шестьдесят, если и дальше все будет продолжаться
в таком же темпе.
Однако по выражению его лица было ясно, что он ничего не
имеет против, и Сирина бросила на него лукавый взгляд:
– Ага, ты уже жалуешься?
Сегодня в ее глазах Брэд заметил странный блеск, словно она
скрывала что-то. Брэд вспомнил, что в первый раз обратил внимание на этот
блеск, когда Сирина вышла к ленчу…
– Итак, вы жалуетесь, подполковник?
– Ну, не то чтобы… Однако вам следует знать, что я не
смогу продолжать в том же духе, когда мы вернемся в Штаты.
Сирина вопросительно склонила голову.
– Понимаешь, просто американцы так себя не ведут…
– Они не занимаются любовью? – Сирина напустила на
себя испуганный вид, а в глазах плясал все тот же бесенок.
– Никогда.
– Ты обманываешь.
– Нет. – Он усмехался, глядя на нее. –
Проклятие, мы не сможем продолжать заниматься любовью так же, как сейчас,
потому что мой перерыв на ленч там будет гораздо короче.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Мы отправляемся домой, принцесса…
– В Штаты? – Сирина застыла. Она знала, что
когда-нибудь это должно было произойти, но не предполагала, что так
скоро. – В Нью-Йорк?
– Только на три недели, в отпуск. После этого, любимая,
мы отправимся в местечко под названием Президио в Сан-Франциско, и я стану
полковником. Как вам это нравится, миссис Фуллертон?
Стать полковником в тридцать четыре года означало
головокружительную карьеру, и Сирина понимала это.
– О, Брэд, – Сирина с восхищением смотрела на
него, – это просто великолепно! А Сан-Франциско?
– Тебе там понравится. И не только город. Тэдди будет
неподалеку от нас, поскольку осенью он начнет учиться в медицинском институте в
Стенфорде. И мы сможем попасть домой на свадьбу Грега. Все отлично
складывается, не так ли, любимая?
– Более или менее. – Сирина откинулась на подушки,
опять загадочно улыбаясь.
– Более или менее? Вот те на! Я получил повышение, нас
отправляют домой, мы будем жить в одном из лучших гарнизонов страны, а ты
говоришь «более или менее»? Сирина, я просто вынужден тебя отшлепать.
Брэд притянул ее к себе, собираясь положить поперек колена,
но она подняла руку.