Апокалипсис для шутников - читать онлайн книгу. Автор: Антон Краснов cтр.№ 50

Вслед за кающимися шел еще один отряд солдат инквизиции, а дальше монахи пронесли с десяток чучел в человеческий рост. Чучела встряхивали головами и конечностями в такт шагам, и казалось, что они танцуют какой-то медленный унылый танец. Красочное оформление чучел ясно показывало, что и доминиканцы не чужды художественной самодеятельности. На чучел были напялены самарры с изображением языков пламени, а также демонов отвратной наружности и драконов, похожих на мутировавших древесных ящериц. Эти чучела должны были сжечь вместо тех преступников, которых еще не поймали, но заочно приговорили к смерти. Монахи вполголоса обсуждали, кто из них оформил самое страшное чучело.

А уже вслед за этим своеобразным смотром художественной самодеятельности шли приговоренные к сожжению; правда, их должны были сжигать не здесь, на площади, а за городом, на берегу Тахо, в специально отведенном для того месте. Среди них шла и Инезилья. На ее шее звенели тяжелые цепи, и она сгибалась под их тяжестью. Во рту виднелся деревянный кляп, руки скованы. За ними шагал двойной отряд монахов и солдат. Один из доминиканцев, шедший за ведьмой, нес над ней большой крест, под сенью которого у нее не было ни единого шанса превратиться в….

Члены процессии входили на площадь и занимали отведенные для них места. Женя поймал себя на мысли, что ему не столько страшно, сколько досадно… Всё-таки было во всём этом что-то от жестокой детской игры – а детские игры всегда жестоки.

Детям вечно досаден их возраст и быт,

И дрались мы до ссадин,

До смертных обид,

– как пел один бард, до чьего рождения оставалось всего-навсего полтысячелетия, разве чуть меньше.

Дальнейшие подробности начавшегося аутодафе доходили до Афанасьева как в тумане: пение хористов, возносившийся над алтарем характерный запах ладана, от которого Владимир Ильич недовольно дергал носом (полуинфернал!), тощий прыщавый нотариус с сальными волосами, зачитывающий по длинному свитку приговоры… Очнулся Афанасьев от того, что прыщавый, нещадно коверкая каждый слог, произнес его, Жени, имя, а здоровенный альгвасил ухватил Афанасьева за плечо и буквально вознес в воздух, заставив подняться со скамьи. Та же процедура повторилась и в отношении Владимира Ильича.

– …приговариваются Святой палатой к шести годам каторжных работ на галерах их величеств, – прочитал нотариус, а Торквемада еле заметным кивком подтвердил этот приговор. – Осужденные передаются Святой палатой в руки светских властей, а именно коррехидору из Кадиса, который доставит их в Кадис либо Уэльву, портовые города, в которых эти двое осужденных будут доставлены на галеру и начнут отбывать отмеренное им наказание.

– Идем! – сказал альгвасил, хватая Афанасьева и сажая его на осла, а вслед за этим – водружая Владимира Ильича на спину того же осла.

Вскоре к ним присоединился бедный Джованни Джоппа, которому вкатили семь лет галер, на год больше, чем нашим путешественникам, а жабу Акваторию, явившуюся источником всех бед венецианца, торжественно конфисковали.

– Сколько лет? – пробормотал Афанасьев. – Шесть лет? За что?

– А мне семь, – тихо ответил Джоппа. – Что ты нос повесил? Легко отделались! Радуйся, что не пытали и не сожгли!

– Девчонку жалко, – шептал Афанасьев.

– Да она ж, товарищ Афанасьев, нас сожрала бы, если бы мы ее жалели, – вмешался Владимир Ильич, который, казалось, и не смутился относительной суровостью приговора. – Жалость, товарищи, – архивредное чувство, оно воспитывает ханжей и двурушников, а также мягкотелых приспособленцев и паразитов на теле общества!

– Молчать! – рявкнул зловредный альгвасил и толкнул в бок ни в чем не повинного осла, на котором как два болвана неловко восседали Владимир Ильич и Женя Афанасьев.

В сопровождении монахов-доминиканцев солдаты коррехидора уже собирались увозить их с площади, благо первая часть аутодафе, та ее часть, что проходила на площади, заканчивалась. Но тут к ним протолкался фрей Хуан и знаком велел солдатам подождать. Он сделал это как раз в тот момент, когда Владимир Ильич красочно рассуждал о том, что ничего страшного он не видит, а вот товарищ Сталин то ли шесть, то ли семь раз убегал из тюрем и ссылок. Фрей Хуан сказал:

– Послушайте, что сейчас скажет нотариус. Он зачитает королевский указ…

Заревели трубы, заглушая последние слова фрея Хуана. Прыщавый нотариус, казалось бы уже окончательно оставивший кафедру, с которой он оглашал приговоры, снова взобрался на нее своими короткими кривыми ножками. Торквемада уже откинулся было назад в своем кресле, куда он пересел с белого жеребца, но вдруг подался вперед и насторожился. По лицу Великого инквизитора можно было смутно догадываться, что ни о каком королевском указе он и не подозревает.

– Указ их королевских величеств – его величества короля Фердинанда Арагонского и ее величества королевы Изабеллы Кастильской! Их королевские величества милостиво повелевают дать амнистию всем, кто отбывает или должен отбывать наказание на галерах, принадлежащих испанской короне, либо в тюрьмах и тюремных поселениях, относящихся к юрисдикции испанской короны. Амнистия будет дана такому человеку при условии, что он примет участие в деле государственной важности – экспедиции Кристобаля Колона, имеющей целью достижение Индий путем неуклонного продвижения на запад, к заходящему солнцу. Сие предприятие, без сомнения, чрезвычайно опасно, но сеньор Колон обещает экипажу восьмую долю всех ценностей, которые он планирует обнаружить в открытых землях… [14] .

– Если они существуют! – крикнул кто-то из толпы.

– Я слышал об этом, – подал голос один из осужденных на галеры, – говорят, этот Колон сумасшедший и лезет прямиком в пасть дьявола. Он хочет плыть на край света, а обратного пути нет, потому что все ветра дуют только на запад.

– А еще говорят, что дорога туда кишит чудовищами, мороками и василисками, охраняющими свои владения, – добавили сбоку. – Ну уж нет, я лучше отработаю веслом на галере пять лет, чем стать игрушкой дьявольских сил!

– И я тоже!

– К свиньям Колона!

– Ищите дураков!!!

– Погоди… – пробормотал Афанасьев, который, даже и не зная испанского языка, начал понимать, о чем речь. – Неужели… неужели сейчас 1492 год, конец июля или начало августа? Ведь Кристобаль Колон – это испанская форма имени Христофора Колумба!!!

– Да, конечно, – подтвердил образованный вождь мирового пролетариата, – подождите, товарищ Афанасьев… что за мысль пришла вам в голову?

– Да очень просто, Владимир Ильич! – воскликнул Женя. – Я действительно припоминаю, что читал об экспедиции Колумба что-то наподобие. Что моряки Уэльвы и собственно Палоса – города, откуда он отправился в экспедицию…