Хлопок одной ладонью. Том 1. Игра на железной флейте без дырочек - читать онлайн книгу. Автор: Василий Звягинцев cтр.№ 65

Данный ход мыслей Троцкого Левашову в принципе импонировал, только вот делать в Москве ему было нечего. Год-два никаких острых событий там не произойдет, а заниматься бесплодной болтовней и наслаждаться семейным счастьем с Ларисой ему надоело. А уж самой Ларисе — тем более. Не с ее энергией организовывать культурно-просветительскую деятельность и насаждать нравы конца двадцатого века среди жен красных сановников.

А тут вдруг появилась работа по специальности. И для него и для нее.

Олег, переселившись в «нехорошую квартиру», расцвел на глазах. Прозвище это квартира на Столешниковом получила, конечно, совершенно незаслуженно. До сих пор она только и делала, что спасала и выручала друзей в самых безвыходных ситуациях. Берестину подарила браслет-гомеостат, помогла Новикову и Ирине выскочить из декабря девяносто первого, не говоря уже о том, что в заварушках московских событий двадцатых годов, не имея такого тыла, им вряд ли удалось бы выжить.

И тем не менее, существующая вне времени и в непонятном пространстве, являющаяся «пересадочной станцией», связывающей «нормальные», взаимопроникающие и взаимодополняющие реальности с уровнями, недоступными пониманию (даже и не с Узлом Гиперсети, а чем-то, что порядком выше), квартира до последнего времени если не пугала, то очень и очень настораживала всех, к ней прикосновенных.

Чего это она перемещается вдоль и поперек времени (всегда оставаясь в том же пространстве?) вроде бы по собственному усмотрению? И время внутри нее течет непонятным образом. Обычно соответствует «забортному», но бывают и сбои. И никто гарантировать не может, что в следующий момент произойдет. Вдруг она самопроизвольно в шестьдесят шестой или тридцать восьмой опять отскочит или унесет в «иные сферы»? Поэтому никто здесь без крайней нужды даже на ночевки предпочитал не оставаться. Жутковато было, и это — нашим героям!

Да и сейчас, после всех полученных гарантий не в пример спокойнее жить на нормальной жилплощади, используя «эту» только в технических целях.

Чисто интуитивно все, к ней причастные, ощущали «нечеловеческую ауру» артефакта, хотя и успокаивали себя разговорами насчет благорасположенного к ним «домового». Шульгин некогда объяснял Ростокину, что более всего на нервы давил факт, что никаким образом не удавалось выяснить, ни через Антона, ни через Сильвию и Дайяну, каким образом все это функционирует?

Откуда берется свет, газ, горячая вода, автоматическая телефонная связь, вполне совместимая с архаической коммутаторной, когда «за бортом» голодная, вымерзающая Москва двадцать первого года, лишенная даже обыкновенных дров? Кто регулярно, в полном соответствии с внешними условиями, обновляет запасы денег, бланков для документов, продукты в холодильнике и одежду в гардеробе, причем размеры костюмов и обуви поразительно совпадают с параметрами повременных обитателей квартиры?

Почему, наконец, она впервые открылась Берестину в шестьдесят шестом, но была закрыта для Ирины весь период ее работы в Москве вплоть до Исхода в восемьдесят четвертом? И вдруг приняла ее и Новикова в девяносто первом? И откликнулась на отчаянный мысленный призыв Андрея семьюдесятью годами раньше. После чего заработала в четком плановом режиме. И в той, и в этой реальности.

Но постоянно, насколько известно, жил в ней почти десять лет один только Валентин Лихарев, исчезнувший бесследно и неизвестно когда. По крайней мере — до шестьдесят шестого года. И, что по-своему забавно, почти двадцать лет его судьба никого из аггрианского руководства не интересовала. По крайней мере, забросив Ирину как бы для замещения вакансии, никто ей ничего о возможности пользоваться квартирой не говорил и задачи ее расконсервации не ставил. Команда прошла только перед самым концом, в восемьдесят втором.

И Сильвия, в свое время бывшая начальницей Лихарева, тоже напрочь «забыла» об этой квартире с тридцать восьмого года и по наши дни. Но забыть она ничего не могла по определению, тем более если с этим местом у нее связаны не только служебные, но и личные воспоминания. Значит, каким-то образом этот блок информации был у нее изъят? Кем и для чего?

«Так, может, в этом и смысл? — соображал Левашов. — База — не аггрианская, и сам Лихарев только маскировался под координатора, подменив его на определенном этапе, на самом же деле был кем-то иным? Такие ходы в истории земных разведслужб использовались неоднократно. Пресловутая «третья сила»? Независимый агент Игрока высшего разряда, снисходительно наблюдающего за легкой партией на скамейке Парка культуры и отдыха? Опять же порождение Ловушки?»

Вся аппаратура, даже та, которую здесь некогда монтировал Лихарев, совмещая инопланетную технику с продукцией тридцатых годов, оставалась на месте в великолепно оборудованной мастерской.

И «шар» здесь сохранился, и много еще чего интересного.

Вот, кстати, еще один штрих. В двадцатые годы здесь ничего подобного не было, тогда они осмотрели квартиру подробно. Берестину и Новикову тщательный обыск проводить было просто некогда, и нельзя сказать, существовала ли тогда мастерская, оснастка и приборы. А сейчас она есть.

Не нашлось только одного, о чем Олег тайно мечтал, — нормального, грубого и зримого пульта, с которого можно было бы управлять самой квартирой всерьез, однозначно и безвариантно. Методикам, используемым Ириной, Сильвией, даже Андреем с подачи Антона, Левашов не доверял. Сегодня все работает вроде бы как надо, а завтра?

Возможно, конечно, нужные терминалы прятались прямо вот тут, почти на глазах, замаскированые под нечто совершенно невинно выглядящее, только поди поищи! Жизни не хватит.

Все же остальное было, на его взгляд, великолепно. Настройка здешней аппаратуры, подгонка ее параметров к собственной, переформатирование некоторых алгоритмов, коррекция теорий и гипотез — как раз то, чем следует заниматься белому человеку. А тут еще Андрей вручил ему техдокументацию на странную музейную установку.

Было над чем поломать голову.

Заодно он избавился от постоянного напряженного психополя, которым окружала его Лариса. Ей разонравилось жить в двадцать пятом, а просто так взять и переселиться в тот же две тысячи пятьдесят шестой мешала непонятная Левашову гордость. Соответственно все срывы ее настроения он испытывал на себе в полном объеме. Не зря опытный в такого рода делах Сашка давным-давно говорил ему: баба-стерва, да еще темпераментная и с фантазией — это мечта. В качестве любовницы, да если у тебя есть постоянное средство в случае необходимости заставить ее выполнять команду: «Фу! К ноге!» В качестве жены — врагу бы не посоветовал.

Никакого секрета для знающего человека в поведении Ларисы не было. Ее прошлый, довалгалльского периода жизненный опыт и не мог преломиться иначе, как в синдроме «первой девки на селе», каковой она полностью и удовлетворила в нэповской Москве. Хотелось большего, но в любой другой реальности, прочно освоенной такими львицами, как Сильвия, Ирина, даже ростокинская Алла, ей первые роли не светили, то были дамы другого класса. Опять же, по известной причине.

А вот вариант Москвы-2003 и 2005 показался ей приемлемым. И жизнь куда веселее, и шансы проявить себя должным образом просматриваются.