Другая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Елена Купцова cтр.№ 37

«Моя мадонна, — подумал он словами Пушкина. — Чистейшей прелести чистейший образец».

На мгновение ему даже показалось, что эти слова только что придумал он сам.

— Доброе утро! — сказала, подходя, Маша. — Пончик проснулся, и мы тут же отправились искать тебя.

— Доброе утро, солнышко. С днем рождения, Пончик.

— Вава! — заверещал малыш, перебираясь на колени отца. — Вава! Пум!

Он несколько раз упруго подпрыгнул. Вадим потерся щекой о пушистую головку сына, задержал руку Маши в своей, притянул к себе, поцеловал в нежные, податливые губы.

— Ты сегодня какая-то особенная, — шепнул он ей. Маша взглянула ласково и удивленно. Малыш копошился на коленях Вадима, пытаясь просунуть между ними свою сияющую мордочку. Наконец это ему удалось.

— Вава, ди! — Он требовательно затеребил отца за рукав.

— Боюсь, что тебе не отвертеться, — смеясь, сказала Маша. — Пончик своего добьется.

Вадим встал, подбросил визжащего от восторга сына в воздух, поймал, завертел, поставил в стойку на руки. Маша только вскрикивала.

— Да не волнуйся ты так, — успокоил ее Вадим. — Он уже очень сильный. И довольно увесистый.

— Весь в тебя.

— Ну что, Пончик, так и будешь называть меня «вава»? — спросил Вадим, прижимая к себе упругое, как мячик, тельце сына.

— Вава!

— Скажи: «Папа».

— Вава.

— Папа!

— Вава!

— Вот и поспорь с таким! Ладно, будь по-твоему. Принимаю это как промежуточный вариант. Пошли смотреть подарки.

Обед закончился. Мужчины расселись вокруг низкого столика у бассейна под цветастым зонтом. Поодаль, в тени раскидистой липы, устроились в шезлонгах Софья Николаевна и Машина мать. Они переговаривались вполголоса, чтобы не потревожить Пончика, который, намаявшись за день, мирно спал в коляске с сетчатым пологом.

Маша отправила Вадима к гостям и теперь убирала со стола. До нее доносился приглушенный говор пожилых женщин. Маша улыбнулась. Речь, конечно же, шла о внуках.

— Федечка такой милый, забавный, лапочка, — говорила Машина мать. — Я вместе с ним просто заново родилась. Даже не знала, что можно кого-то так любить. Когда Маша была маленькая, было по-другому. Я была молодая, все боялась что-то упустить. Скорее, скорее, накормить, переодеть и подкинуть соседке. А вышло так, что главное и проморгала, самый чудный возраст. Да что теперь, ушло и не вернуть.

— Да что вы, Бог с вами, — отозвалась Софья Николаевна. — У вас такая дочка замечательная. Мы с Петей очень ее любим.

— Разве ей до меня? У нее один свет в окне — Вадим. Ну и еще Федечка. А мне так, объедки.

— Но не обижают же они вас?

— Нет, конечно.

— Вот и радуйтесь. Мне ведь так и не довелось внучку понянчить. Сын как уехал по распределению в Уфу, так и осел там. Женился, дочка родилась. Они сначала по общежитиям мыкались, потом квартиру получили, маленькую, даже остановиться у них толком негде. Я пару раз к ним приезжала, потом поняла, что только стесняю. Уж не помню, когда и виделись. Открыточки только изредка пишет, чтобы знали, что все живы-здоровы. А сюда их и калачом не заманишь.

— Да-а-а, — сочувственно протянула Машина мать. — Недаром говорят, что сын как отрезанный ломоть. Деньгами хоть помогает?

— Где там! Им самим еле хватает. Да нам и не надо ничего, лишь бы их хоть изредка видеть. Полинка-то, внучка, уж барышня совсем, четырнадцать лет. Так встречу где на улице, не узнаю.

— Да, много ли нам, старикам, надо? Капельку любви и уважения.

— Зачем вы себя старите? Вы же молодая еще женщина.

— Нет, нет, нет! — замахала руками Машина мать. — У меня уже все в прошлом. Один только Федечка и остался. Так они знаете, что удумали? Отобрать его у меня. — Она заговорщически понизила голос: — Приезжает тут как-то Вадим и говорит: «Феде нужна няня». Маша, мол, очень устает и все такое. Каков?! Насилу его отговорила.

— Так он просто заботливый. Решил облегчить вам жизнь.

— А я его просила? — воскликнула Машина мать и, испуганно оглянувшись на коляску, возбужденно зашептала: — Как вы не понимаете? Он не успокоится, пока не выживет меня отсюда. Я поэтому и дом в деревне не продаю.

Маша подхватила стопку тарелок и торопливо пошла к дому. Она уже жалела, что стала прислушиваться к их разговору. На глазах закипали слезы обиды. Маша больно закусила губку, чтобы прогнать их, упрятать подальше. Эх, мама, мама! И чего тебе не хватает? Воистину, какой бы ни был зять, хоть золотой, а все теще не в масть.

Через минуту она появилась в дверях с большим подносом, уставленным бутылками и бокалами. Вадим, завидев ее еще издали, вскочил и бросился навстречу.

— Почему меня не позвала? — спросил он, отбирая поднос. — Тебе совсем ни к чему такие тяжести носить.

Маша благодарно улыбнулась ему и, приподнявшись на цыпочки, осторожно чмокнула прямо в теплую ямочку на подбородке. Под его любящим взглядом злые, несправедливые слова матери, занозой впившиеся в сердце, съежились и растаяли без следа.

Вадим поставил поднос на столик и придвинул Машино кресло поближе к своему.

— Посиди с нами, хозяюшка, разбавь мужскую компанию, — попросил Сидоркин, попыхивая сигаретой. — А то все порхаешь да порхаешь.

— Что вам налить? — Маша опустилась в кресло и тут же почувствовала, как рука Вадима скользнула ей на талию.

— Мне хватит, — сказал Сидоркин, косясь на запотевшую бутылку водки. — Я за рулем.

— Не смущайтесь, Федор Иванович, — отозвался Вадим. — Я вас отвезу.

— И то дело, — с облегчением выдохнул Сидоркин. — Грех еще разок не выпить за здоровье тезки.

— А мне, Машенька, минеральной. Сердце, — пояснил Петр Алексеевич.

— Беспокоит? — спросила Маша, разливая напитки.

— Да не то чтобы… Забыл почти, но расслабляться рано.

— За Федора-младшего, — торжественно провозгласил Сидоркин. — Ишь как время-то летит. Год уже парню. Богатырь!

Он ловко опрокинул стопку и кинул следом щепоть орешков.

— Хорошо ты тут все устроил, Вадим Петрович, — сказал он, широким жестом охватив дом, цветник, аккуратно подстриженную лужайку. — Вкусно, прямо жить да жить! Только бассейн этот ваш надо оградой обнести, а то Федька, не дай Бог, сковырнется.

— Я уже заказал, — ответил Вадим, потягивая тоник через соломинку. — На той неделе должны поставить. Пончик уже бегает везде, не уследить.

— Пончик! — хохотнул Сидоркин. — Смешное прозвище.

— Маша придумала.

— Ему подходит.

— Как ты тут справляешься, девочка? — спросил Петр Иванович.