Перепутье - читать онлайн книгу. Автор: Даниэла Стил cтр.№ 65

Глаза Лианы сверкнули, когда она поднялась, не отводя взгляда от директрисы.

— Об этом тоже говорят?

— Да, — не смутившись ни на секунду, ответила миссис Смит.

— Ну так это не соответствует действительности. Я люблю своего мужа и на сто процентов поддерживаю его во всем, что он делает, даже сейчас — особенно сейчас. Он нуждается в нас. А мы нуждаемся в нем. А Париж мы покинули только потому, что он опасался за наши жизни.

Лиана заплакала от растерянности, обиды и гнева точно так же, как ее дочери плакали три дня тому назад.

— Миссис де Вильер, я очень сочувствую вашим переживаниям Но из того, что вы говорите, я могу сделать только один вывод — вся ваша семья симпатизирует немцам А за это вам придется платить…

Лиана оборвала ее, так как не могла больше слышать ни слова:

— Я ненавижу немцев! Я ненавижу их! — Лиана подошла к двери и настежь распахнула ее.

— И я ненавижу вас за то, что вы сделали с моими детьми.

— Это не мы сделали, миссис де Вильер. Вы сами в этом виноваты, — ледяным тоном произнесла директриса. — Я уверена, что девочкам будет гораздо лучше в другой школе. До свидания, миссис де Вильер.

Лиана хлопнула дверью и вышла на улицу, залитую осенним солнцем. Когда она пришла домой, девочки сгорали от нетерпения, желая узнать, что произошло Мари-Анж тут же сбежала по лестнице навстречу Лиане.

— Нам придется вернуться?

— Нет! А теперь ступайте к себе в комнату и оставьте меня в покое! — Лиана вошла в спальню, закрыла за собой дверь, опустилась на кровать и разрыдалась. Почему все всегда оказывается таким сложным? Потом к ней снова пришли девочки, но не из любопытства, а для того, чтобы утешить. К этому времени Лиана уже взяла себя в руки, хотя глаза все еще были красными от слез и она гневалась на Армана и на весь мир. Он поставил их в невыносимое положение. Она боялась за него, любила его и в то же время начинала его ненавидеть. Почему он не мог вернуться сюда вместе с ними? Но она слишком хорошо знала, что его дом не здесь. Его родиной была Франция, и он остался защищать страну, которую любил, но Лиана никому не могла объяснить, каким образом он это делает.

— Мама?… — Элизабет медленно подошла к кровати и обняла Лиану.

— Да, милая?

— Мы любим тебя. — Это заявление вызвало новый поток слез у Лианы, и она обняла обеих дочерей.

— Я тоже люблю вас. — Она перевела взгляд на Мари-Анж. — Прости, что накричала на тебя, когда вернулась из школы. Я очень рассердилась.

— На нас? — с тревогой осведомилась старшая.

— Нет, на миссис Смит. Она ничего не понимает про папу.

— И ты не смогла ей объяснить? — разочарованно спросила Элизабет. Ей нравилось ходить в школу, хотя больше никто не приглашал ее в гости поиграть. И все равно она любила школу, в отличие от Мари-Анж.

Лиана покачала головой.

— Нет, родная, я не смогла объяснить. Это слишком сложно.

— Значит, мы больше не пойдем в школу? — чтобы окончательно удостовериться, спросила Мари-Анж.

— Нет, не пойдете. Я найду вам новую школу.

— В Вашингтоне?

— Не знаю. — Последние полчаса Лиана задавала себе именно этот вопрос. — Мне надо подумать.

В следующие выходные был праздник — День Благодарения. Именно в этот день чаша терпения Лианы переполнилась — она застала плачущую Элизабет в коридоре у телефона.

— Что случилось, родная моя? — Лиана подозревала, что девочка скучает по друзьям, если таковые у нее еще остались.

— Мне только что звонила Нэнси Адамсон и сказала, что миссис Смит объявила всем, что нас исключили.

Лиана была потрясена.

— Она так сказала? Элизабет кивнула.

— Но это неправда. Я сказала ей… — Она быстро мысленно восстановила свой разговор с директрисой и вспомнила слова миссис Смит о том, что детям будет лучше в другой школе. Лиана вздохнула и опустилась на пол рядом с младшей дочкой.

— Мы договорились, что вы не будете ходить в школу. Никто вас не исключал.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Они ненавидят меня?

— Конечно же, нет! — Но после того, как одноклассницы поступили в пятницу, девочек было трудно в этом убедить.

— Они ненавидят папу? Лиана задумалась.

— Нет. Они не понимают того, что он делает.

— А что он делает?

— Пытается спасти Францию, чтобы когда-нибудь все могли туда вернуться.

— Зачем?

— Затем, что он должен это делать. Всю свою жизнь он представлял интересы Франции в разных странах. Он заботится о Франции. И сейчас он занимается тем же самым. Он пытается спасти Францию, чтобы немцы не погубили ее.

— Тогда почему все говорят, что он любит немцев? Это правда? — Лиану уже измучили эти детские вопросы, но каждый из них требовал вдумчивого ответа. Каждое ее слово на многие годы останется в детской душе, и Лиана понимала это. Они всегда будут помнить сказанное ею сейчас, и эти слова повлияют на их отношение к отцу, от этого зависит их взгляд на самих себя.

— Нет, папа не любит немцев.

— Он ненавидит их?

— Не думаю, чтобы папа кого-нибудь ненавидел. Но он испытывает ненависть к тому, что немцы делают с Европой. — Элизабет удовлетворенно кивнула. Именно это она хотела услышать, из этих слов следовало, что папа хороший.

— О'кей. — Она встала и медленно поднялась по лестнице, разыскивая сестру.

Ночь Лиана провела в долгих и тяжелых размышлениях. Надо было что-то предпринимать, перевод девочек в другую школу в том же Вашингтоне не был решением проблемы. Она, конечно, знала, что один выход есть, но уж очень не хотелось к нему прибегать. И Лиана решила отложить решение до утра, но и утром выход у нее оставался всего лишь один. Она набрала номер телефонной станции и сделала заказ. Пришлось дожидаться полудня, когда в Калифорнии наступит девять утра. Дядя сразу снял трубку и ответил хриплым голосом:

— Лиана? Что-нибудь случилось?

— Нет, дядя Джордж, ничего особенного.

— У тебя такой голос, будто ты смертельно устала или больна, — в проницательности старику нельзя отказать. Так и было на самом деле, но Лиана не хотела признаваться. Она и так возвращалась домой с поджатым хвостом — вполне достаточно и этого.

— У нас все в порядке. — Она решила сразу перейти к делу: — Ты все еще хочешь, чтобы мы приехали?

— Конечно! — с радостью откликнулся дядя, а потом осторожно осведомился: — Значит, ты наконец пришла в себя?