Отдай туфлю, Золушка! - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Разумовская cтр.№ 24

—Какая война?— испугался доктор.

—Которая когда-нибудь будет,— пояснила я.— Моему отчиму нужна ваша помощь, мэтр Ханс. Он упал, ударился головой и потерял сознание.

Бюргер поджал пухлые губы. Голубоватые глаза заледенели.

—Ваша матушка не расплатилась со мной за прежний вызов.

—Но отчим может умереть!

—Вот пусть сначала расплатится, а потом умирает.

—Ханс, Ханс, как ты можешь быть таким жестоким к людям?— всхлипнула Эльза.— Мы все умрём! От голода и холода… А дом сгорит в пожаре…

—Этого хватит?

Я протянула корыстному доктору серебряную чешуйку, полученную от Мариона. Тот бережно забрал. Погладил жену по поникшей голове.

—Эльза, успокойся! Я велю спрятать зерно в подполье, и оно не сгорит. Его будет столько, что мы проживём счастливо до самой смерти внуков наших внуков. А сейчас, извини, дорогая, мне пора: пациент ждёт.

И он поспешно принялся спускаться. Ортанс, снова невозмутимая и чопорная, подала хозяину шляпу, плащ и докторский сундучок.

—Но в подполье зерно съедят мыши!— закричала умная Эльза.

Однако Ханс уже закрывал за собой дверь.

* * *

Незадачливый папаша очнулся ближе к вечеру. Не от раны, она оказалась несущественной, хотя мэтр Ханс и велел больному лежать неделю, а лучше две. От алкогольной невменяемости. Мы как раз ужинали, когда на пороге столовой появился Гастон. И это был уже совершенно другой Гастон. Маленький, жалкий, словно убавивший и в высоте, и в ширине, и в весе. Он комкал фетровую шляпу и нерешительно мялся.

—Бель… Как ты хороша сегодня! Это платье тебе определённо идёт. Дочурка, у тебя самая лучшая в мире маменька. Как тебе повезло, что Бель согласилась выйти за меня замуж и подобрать двух сиротинушек… хе-хе.

—Садись есть,— хмуро отозвалась маменька.

—Мне бы… ну… голова очень болит… опохмелиться бы, а?

Гастон с надеждой посмотрел на жену. Это был робкий взгляд, способный разжалобить камень. И мохнатые бровки, словно два шмеля, образовали треугольник. И сизый носик-капля был трогательно-жалок. Маменька нахмурилась.

—Сядь и ешь суп,— процедила она.

—Бель…

—Гастон, сядь и ешь суп.

И мужчина послушался. Опустился на краешек лавки, всё также не выпуская измученную шляпу из рук. Золушка налила похлёбку в его миску, отрезала хлеба, протянула ему. Папенька взял, той же рукой, что держал шляпу. Смутился, неловко положил головной убор рядом на стол. Потом суетливо переложил на лавку.

—Слушайся маменьку, дочка. Будь послушной девочкой…

Я закрыла рукой лицо. Ну, капец…

—Ешь, Гастон,— устало и раздражённо отмахнулась маменька.

Ноэми ехидно захихикала. Однако пьянчужка, вошедший в раж, не унимался:

—Вот она ругает тебя, Синдерелла, а ты её благодари! Благодари, дочка. Потому что маменька просто так ругаться не будет. Уму-разуму она тебя учит, доченька, уму-разуму…

И далее, далее, далее…

Я вскочила.

—Мам, можно мы с Синди в город пойдём? Мне… мне нужна новая шляпка.

Не знаю, почему я именно про шляпку брякнула. Должно быть, хихиканье Ноэми вдохновило.

—А посуду помыть?— заныла единокровная сестра.— Золушка сначала должна посуду…

—А сегодня твоя очередь по кухне, Ной,— фыркнула я.

Схватила сводную сестру за руку и увлекла за собой.

—Мы вечером вернёмся, мам!

—Спасибо,— прошептала Синди, вся дрожа, когда мы вышли на улицу.— Прости меня, что я вчера… я вчера…

—Забили. В качестве извинений лучше покажи мне город.

—Так ты же его лучше знаешь. Я-то и не видела ничего. Только лавки зеленщика, мясника и…

—Ясно. Ну тогда пошли в разведку. Заодно и посмотрим.

—А если заблудимся?— боязливо уточнила сестричка.

Я заржала. А потом рассказала ей о встрече с умной Эльзой.

Мы шли и шли по узким улочкам, то поднимаясь наверх, то спускаясь вниз, то протискиваясь по одному, то держась за руки. И с каждым поворотом город становился всё краше. Он мне напомнил Прагу, только Прагу, разместившуюся в горах. Просто до безумия захотелось зайти в какое-нибудь уютное кафе, посидеть на летней террасе с видом и попить латте. Но здесь не было ни кафе, ни кофе, ни латте. Да и денег у нас с Золушкой тоже не было.

Миновав кривые улочки бедности, мы вышли в центр. Здесь шпилил небо готический костёл, красовалась узорчатой башенкой с часами ратуша, крытыми арками белел городской рынок. А по центру стояла статуя рыцаря, опирающегося на меч,— хранителя города. Такие статуи в Европе почему-то называют ролландами.

—О, пошли в храм,— весело предложила я.— Наверняка там какие-нибудь статуи красивые… Посмотрим.

Синди поджала губы:

—Грех просто так заходить в дом Божий,— убеждённо заявила она.— Да и ты в мужской одежде. Нельзя.

—Да ладно тебе!

Но по её испуганному и возмущённому взгляду я поняла: не ладно.

—Ой, ну и хорошо. Пошли тогда шататься по рынку…

Это оказалось стратегически неверным решением. Когда, спустя часа три, мы оттуда вышли, у обеих свело животы от голода. Мы с сестрёнкой, конечно, пообедали, но прошло уже часов пять точно, а от вида свежайшего мяса, вяленного балыка, множества ароматных колбас, гирляндами подвешенных к потолку, розового перламутра жирной форели, корзин с орехами, да даже медовой редьки… а уж выпечка!— даже совершенно сытый человек почувствовал бы голод.

—Пойдём домой,— уныло предложила Золушка, прижимая ладонь к животу, словно силясь прервать его бурчание.

—Ага. Пожалуй, уже можно. Но давай хотя бы водички попросим. Уж кипяточка-то дадут, надеюсь, бесплатно?

И я направилась к таверне, примостившейся рядом с рынком. Синди — за мной.

Из распахнутых настежь дверей до нас донеслись гогот, звуки музыки (играли на струнных и духовых инструментах, а ещё чем-то отбивали ритм) и умопомрачительные ароматы еды и пота. Помрачали ум они совершенно по-разному.

—Я боюсь,— прошептала Золушка, бледнея.— Там пьяные мужчины. Может, так дойдём?

Ну понятно, боится. С таким-то папашкой не удивительно! Я посмотрела на неё: в прозрачных голубых глазах застыл страх. Поправила прядь золотистых волос и мягко велела:

—Подожди меня снаружи.

И смело вошла. А что, удобно быть пацаном.

В таверне можно было топор вешать от духоты, и я не сразу разглядела, что прямо по центру кто-то пляшет на четырёх сдвинутых столах, щёлкая пальцами. Остальные отбивали ритм ладошами. Стучали каблуки, вилась алая юбка, мелькала чёрная коса. Плясали девушка с парнем, и девушка отбивала танец бубном, а парень вился вокруг неё ужом. Я замерла.