Янтарное взморье - читать онлайн книгу. Автор: Карина Вран cтр.№ 56

— А что с его матерью? — деловито спросила гнома.

История становления музыканта из городских низов может и была донельзя увлекательной, но совсем не относилась к их расследованию.

— Умерла, — ответил дух. — Пьер ждал ее на первый свой концерт, он купил ей платье — подрабатывал переноской писем и посылок. Думал, я не знаю… Но она не пришла. Пьер горько плакал после выступления. Не думаю, что тревожить его с расспросами о матери уместно. Он тяжело пережил эту потерю.

— Мы будем максимально деликатны, — Хэйт побледнела, но не растеряла решимости.

Уж кому-кому, а ей не надо было объяснять, как больно терять самых близких… Маська сжала кулачки, Вал свел брови в одну линию.

Наверное, малая представила, что их с братом разлучают навсегда. И что творится на душе после разлуки…

О ком думал бард, неизвестно. Но Хэйт ясно помнила, что в своем невероятном выступлении на сцене Ла Мьюсика демон смотрел куда-то в зал. Взор барда обращен был не на Хель, феерическую и чарующую в танце. Не на монстров из морских глубин. Не на товарищей по команде, что бились с этими монстрами.

И уж точно не на художницу, что готова в кровь была пальцы стереть, лишь бы зарисовать как можно больше моментов: танца, боя, особенной атмосферы, рождаемой музыкой.

— Пьер живет в третьем доме по Малой Морской улице, — сдался Альтус. — Дом с синими ставнями. Если они уцелели, конечно…

Пока шли из Ла Мьюсика к указанному адресу, мрачный настрой Хэйт частично развеялся. Вал и Мася ободрили: мол, в верном направлении движемся, вот-вот потянем за первые ниточки…

И адрес сам: в Петербурге тоже была Малая Морская. Там в разные годы жили известные личности, в том числе Петр Ильич Чайковский, композитор и дирижер. Барду может быть полезно прогуляться по Малым Морским в обоих мирах, глядишь, еще больше вдохновения почерпнет. Шедевров много не бывает!

Дом они нашли. Узкий двухэтажный домишко, втиснутый между двумя другими зданиями той же непривычной узости. От одного края фасада до другого не больше трех метров.

К счастью, дом не смыло в море. Ставни синие пропали, дверь входную (хиленькую, надо сказать) проломило, но само строение уцелело.

Хэйт несколько раз постучала по обломкам двери, потарабанила по стене, прокричала раз пять имя жильца. Безрезультатно.

— Надо проверить, — твердо сказал Вал.

И одним толчком плеча вышиб входную дверь окончательно. Вслед за демоном в чужое жилище просочились и Маська с Хэйт.

Внутри дом выглядел покинутым. Чехлы на мебели в разводах: видно, морская вода подняла с пола пыль, пропитала ткань, а как высохла, образовала грязные узоры. Тишина. Непохоже на дом, где живет музыкант.

— Там кто-то есть, — начала шептать Мася. — Суть вещей…

— Кто вы⁈ — грозный окрик донесся с лестницы, ведущей на второй этаж. — И что вам нужно от моего сына?

— Мы пришли с миром, — выставила вперед открытые ладони Хэйт. — За вторжение и за дверь приносим свои извинения.

— Я люблю музыку, как и ваш сын, — зачем-то вставил бард. — Мы хотим только поговорить.

— Так поднимайтесь, побеседуем, — елейно донеслось с лестницы.

Приторно-медовая сладость в голосе не вязалась с предыдущим гневным выкриком.

— Не вздумайте, — Маська одернула за платье подругу и погрозила пальцем Валу. — Пойдете, она с лестницы вас кувыркнёт. Это же любимый прием слабых призраков.

— Слабых⁈ — взъярилась полупрозрачная женщина, с порывом холодного ветра пронесшаяся со второго этажа к незваным гостям.

— Знавали и посильнее, — Хэйт украдкой подмигнула гномочке. — Помню, когда герцог Клауди являлся, спецэффекты были посолиднее. В люстре дребезжали подвески, свечи гасли, тьма сгущалась… Затем та люстра и вовсе грохнулась, весь хрусталь вдребезги.

Задумку малой художница считала легко: привлечь внимание, пусть даже придется слегка разозлить. Сработало. Злая призрачная дама с длинными распущенными волосами и примчалась сама, и проявилась для всех. Так, чтобы не только гномья «суть вещей» улавливала ее присутствие.

— Вы… вы… — от нехватки слов и праведного негодования мать Пьера сжимала и разжимала кулаки, но нападать не спешила.

— На самом деле, мы искали Пьера, чтобы он рассказал нам о вас, — сменила тон глава Ненависти. — И то, что мы встретили именно вас в этом доме, многое упрощает.

— Что вам нужно от умершей женщины? — гнев поутих вроде бы, но и добродушия в голосе нежити не прибавилось. — Нигде мне нет покоя…

На призрачной женщине было платье, тоже, разумеется, прозрачное. Исходный цвет не узнать, зато фасон вполне виден. Платье длинное, в пол, рукава с буфами, подчеркнутая талия, воротник-жабо. Едва ли так одеваются дамы из «цветника». Тот самый наряд для посещения концерта, купленный сыном?

«Наверняка», — уверилась в догадке Хэйт.

— Мы хотим узнать о вашей… работе, — замялась при выборе слов глава Ненависти. — О Желтой Акации. И тех, кто ею — и подобными местами — заправляет.

— Акация, — мать музыканта зашлась хриплым потусторонним смехом. — Акация — лучший дом цветов. Для таких, как мы.

— Лучший? — гномочка округлила глаза.

— По сравнению с иными, ой, поверьте, лучше нет, — нежить перестала смеяться. — Все потому, что открыла его бывшая незабудка. Вот кому свезло, так свезло: старикан богатенький выкупил, дом ей купил, ренту назначил, аж даже счет в банке отрыл для нее. А сам взял — и скопытился. Девка оказалась не дура, поняла, что жизни-то другой не знает, вот и вложилась в обустройство Акации.

«Снова промашка», — погрустнела художница. — «Раз она из… относительно тепличных условий самого нормального дома терпимости, то вряд ли что-то знает о работорговле».

— В Акацию шли добровольно? — все же закинула пробную «удочку» Хэйт. — По своему желанию?

— Кто как, девочка, — женщина покачала головой. — Ты чего интересуешься-то? Под себя? Тебе в Незабудку дорога. Ей вон — скорее в Дорану, к лилиям.

«Ашшэа упаси!» — глава Ненависти отшатнулась.

— Рабыни среди вас были? — Хэйт устала ходить вокруг да около.

Если им не ниточка к квесту-расследованию попалась, а пустышка, пирог ни с чем, то не стоит и время зря тратить. И начинать искать другие подходы к заданию.

— Были, как не быть, — мать Пьера вернула Ненависти надежду. — Вийка их задешево сторговывала, неходовой товар. Молодые да невинные сильно дороже. А в Акации не старухи, но уже и не девочки.

— А как это происходило? — воодушевилась художница. — Их на рынке продают, как морковь и селедку?

Вопрос звучал глупо, и являлся провокацией. Мало ли тех, кто любит тыкать в чужую неправоту и недалекость? Хэйт таковых встречала нечасто, даже в зеркале…