Под конец танца, честно, хочется засунуть ему кляп в рот, чтобы перестал просить и приказывать, что, как и где я должна танцевать.
Остаток песни танцую возле него или перед ним. Игнорирую его просьбы.
—Развяжи меня,— вроде бы просит, но в его голосе слышен приказной тон,— пожалуйста,— ага, сейчас!— я тебя трогать не буду,— сглатывает,— как тебя зовут?— продолжаю танцевать и уже жду не дождусь конца песни,— имя свое скажи! Черт возьми! Я никого никогда ни о чем не просил, ты первая,— тяжело вздыхает,— сучка, кого я о чем-то прошу, и ты нагло меня игнорируешь!— на это я смотрю в его наглые глаза и киваю, давая понять, что слышу его приказы,— скажи мне имя? Ты же знаешь, я тебя достану вне этой комнаты,— хочется спросить и что, вот допустим, достанешь, что сделаешь? Наглец!
Музыка заканчивается. Я поднимаюсь, подхожу к нему вплотную, стою между его разведенных ног, наклоняюсь, напоследок, трусь щекой о его щетину, он стонет, и поворачивает голову, задевает губами мою щеку, облизывает меня. Мне не мерзко, приятная волна прокатывается по телу. Я вздрагиваю и убираюсь прочь от него.
—Стоять! Я не отпускал!
Мне все равно, кого ты там не отпускал!
Я танцевала, я закончила, я ушла!
Сладких снов, мальчик!
Довольно улыбаюсь, когда он зовет меня обратно, и громко хлопаю дверью!
—Быстро уматываем отсюда ноги!— забегаю в комнату к Злате, надеваю сверху свои вещи.
Выключаем телефоны уже когда спускаемся по ступенькам, выходим через черный вход.
Глава 23
—Майя,— сквозь сон слышу голос Златы, а потом и вовсе она трясет меня а плечо,— соня, проснись уже!
—А который час?
—Время — половина восьмого утра!
—Зачем ты меня будишь в такую рань? У нас же пары с девяти!— поворачиваюсь на другой бок и еще крепче закрываю глаза.
—Вставай! Завтрак давно уже на столе!
—Я лучше посплю, разбуди меня в полдевятого, я успею на пары.
—Вставай, а то побрызгаю тебя водой.
—Бессовестная!— ворчу, но все равно встаю, опускаю ноги с кровати,— Боже, у меня болит все тело. Каждая мышца, сухожилие, такое ощущение, что вены тоже болят,— растягиваюсь и поднимаюсь с места.
—Это все с непривычки. У меня тоже все болело в начале моей карьеры,— смеется,— помнишь?— киваю. Конечно помню, сама мазала ей каждый день плечи и поясницу диклофенаком.
—Помнишь анекдот? Свидание после сорока лет: мужчина подходит к девушке сзади, целует плечо и говорит: мм вкусно пахнешь, что это? Она: диклофенак,— мы смеемся в голос,— только нам то не сорок?!— мм что за вкусняшка?— сажусь за стол и принимаюсь за завтрак.
—Твоя любимая манная каша и чай с вареньем.
—А Женя где?
—А Женя поела и ушла с бабушкой на местный базар!
—Базар?
—Да, она все уши прожужжала с этим рынком, покоя не давала баб Нюре.
—Ты ее тепло одела?
—Еще одна! Я ее одела, как на север, не переживай, не заболеет твоя дочка,— Злата надевает джинсы и тянется за теплый свитер. Ноябрь в этом году холодный, но снега еще не было.
—А ты уже поела?
—Вместе с Женей.
—А откуда у нас варенье? Да еще и инжировое?
—Это же твое любимое варенье!
—Да, оно лучше меда.
—Баб Нюра купила, на базаре, да кстати Женя после того, как увидела инжировое варенье еще сильней захотела на рынок, так что пришлось баб Нюре взять ее с собой, провести экскурсию.
—Шкодница наша,— улыбаюсь,— ты же меня подождешь, вместе пойдем?
—Конечно, подожду!
После плотного завтрака мы идем в институт. Возвращаемся тоже вместе, на забывая зайти в аптеку, где советуют тот же диклофенак.
Дома Злата мажет мою спину и плечи мазью, строго настрого запрещая мне что-либо делать. Я ложусь на диван, у Златы квартира-студия, и кухня совмещена с гостиной, кутаюсь в одеяло.
—Я боюсь включать телефон,— говорит Злата и смеется, ставя в духовку курицу с грибами. Продукты мы покупаем раз в неделю, так как среди недели не успеваем. Стараемся заполнить холодильник до предела.
—Я тоже боюсь, но придется.
—Не хочу слушать ор Лили!
—Как хорошо, что в ту ночь мы нарвались на Стаса и он нас подвез. В противном случаи, я уверена, Лиля бы нас догнала, поймала, если бы мы вызвали такси и ждали его.
—И тебе пришлось бы танцевать всю ночь!
—Я бы не смогла! У меня все тело болит от этих эротических движений, особенно между ног! Никогда не делала растяжки, а тут пришлось,— улыбаюсь.
—Моя бедненькая! Я вот подумала..
—Что ты подумала?— она моет руки и подходит ко мне, садится на диван.
—Ты мне покажи, как танцуешь для него, я попробую станцевать, чтобы тебе не приходилось работать еще и вместо меня.
—Как я танцую?— смеюсь,— я никак не танцую! Я не умею, делаю все по памяти, как ты двигалась и танцевала, училась дома.
—Тогда я не пойму, что нужно этому неуравновешенному, который хочет твои танцы?
—Я не знаю,— улыбаюсь.
—Как долго он будет ходить и просить,— она тяжело вздыхает,— я не знаю. Но я,— эта нахалка смеется,— благодарна тебе от всего сердца, потому что мое тело отдохнуло от танцев!
—Могу еще раз станцевать!— шучу конечно, мое тело не готово к таким резким переменам и движениям,— но, боюсь, однажды я сломаюсь, и буду рада если это случится не сидя на нем!— наш громкий смех, наверное, слышен на весь подъезд, но мы не можем остановится.
—Боже! Что за люди попадаются нам на пути? Столько лет я танцую, такого никогда не было, да в принципе в этом клубе таких случаев не было. Может в других, я не знаю,— Злата разводит руками и встает,— так моя дорогая, надо включить телефоны. Нам нечего боятся! Я сегодня выходная!
—Ты первая включи.
—А тебе-то чего боятся? Она будет кричать только на меня,— говорит и встает за телефонами. Включает свой, а я свой.
—Туши свет — бросай гранату!— говорю я принимаю вызов от Паши. А Злата от Лили Сергеевны.
Злата хватается за голову, когда отключает вызов.
—Я знаю, тебе досталось больше!
—Досталось?— говорит и трясущимся руками наливает воду в стакан, прикладывается к стакану и выпивает все залпом,— если бы она стояла напротив — задушила бы, или я ее или она меня! Ты представляешь?— она громко возмущается,— она сказала, если надо будет сегодня я должна буду ехать в клуб, чтобы станцевать для “Принца”! Майя,— говорит серьезным лицом,— убей его в следующий раз! Что это такое?