Огонь в янтаре - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Крутова cтр.№ 17

—Чушь городишь!— Возгар раздраженно отвернулся, однако шаг не ускорил.

—Так вот, разрывы эти всему земному не по душе — и люд, и животина, хоть видеть не видят, а подальше держаться норовят. Лишь те, кто сам двум мирам принадлежит, без страха себя потерять, там жить могут.

—Сенька! Что ж выходит, тетка твоя из выродков полукровных будет?— окрикнул лучник мальца. Есень от такого спроса аж с лица спал.

—Чур тебя, дядь! Наша она, человечья. Разве что слегка того….— парнишка замялся, подбирая верное слово.

—С придурью?— подсказал Возгар, вызвав на лице Яры кривую ухмылку недовольства.

—Верно!— Есень просиял согласием.

—То, что невежды темные придурью кличут, есть дар редкий. Чародеи, волхвы, ведуньи и ворожеи — все они по кромке ступают, сквозь прореху силу и знания тянут. Благо, мало таких рождается — иначе б весь мир стал как решето…— Яра хотела еще что-то добавить, но тут шедший с ней бок о бок скальд пошатнулся и, падая, ухватился за полу плаща. Хапунья ловко поймала рунопевца, сберегая от падения:

—Горе ты мое луковое, на ногах еле держишься. Потерпи чуток, недолго осталось — сейчас ляжешь почивать.

На отстраненном лице Скёль не отразилось никаких эмоций — точно все помыслы певца витали далече от бренного тела. «А может и вовсе уже вернуться не смогут — так куклой ходячей и будет землю топтать»,— подумал Возгар.

—Выживет ли?— подал голос молчавший до этого Зимич, и мысли наемника тут же обратились к отравленному Бергену, сданному на руки знахарке Видане.

—Я сильней его богатырей не встречал,— ответил лучник, но голос его прозвучал глухо, да и в словах веры недоставало. Плохую, сильно плохую рану оставили злыдни на боку Бергена. Но домовик и без Возгаровых сомнений чудом был жив — точно близость лучшего друга к смерти и из старика остатки жизни вытягивала.

—Старче, а как так вышло, что ты — к жилью привязанный, вдруг с этими в странствия пустился? Неужто за печкой сидеть наскучило?

Они уже добрались до сеновала, когда Яра решила отвлечь старика от дурных дум разговором. Возгар хмыкнул в усы — история их знакомства выставляла его не в радужном свете, но все было лучше, чем пустые метания от бессилия неизвестности.

—А тетка-то у тебя, Сенька, богатая!— присвистнул лучник, оценив двух молочных коров, с десяток стриженых овец, да пяток коз с бодливым козлом, тут же признавшим в наемнике противника и мишень для крутых рогов.

—А то!— парнишка гордо подбоченился, да недолго красовался, предпочтя взлететь наверх по шаткой лестнице — подальше от боевого копытного, поближе к аромату трав. Зимича воин просто закинул на палати сеновала, а Яра тем временем помогла Скёль.

«Чего она возится с этим тщедушным, точно с дитем малым? Ладно, Тур — тот Рёне пообещал, коль баба в душу запала и не на такую дурь пустишься, но хапунье то, что за прок с нищего рунопевца?» — думал Возгар, не сводя при этом взгляда с ладной фигурки с огненными волосами. Свербело у него в душе, щекотала в груди незваная тяга — манила коснуться, да поближе прижать. Прогоняя морочащие мысли, мужчина дернул плечами и окликнул домовика:

—Расскажи им, Зимич, как я хибару твою по недосмотру спалил, только для красного словца привирать не вздумай!

—Видать завтра три Луны взойдет, коль Возгарка разрешил про себя позорные байки травить,— осунувшееся от горя старческое лицо осветила мимолетная улыбка.

—Скажешь тоже, позорные,— беззлобно буркнул лучник, взбивая сухие травы в подобие подушки и устраиваясь поверх.— Попутал слегка, а после уж каяться недосуг было.

—Попутал он!— тут уж Зимич коротко хохотнул и приобнял за плечи Сеньку, в предвкушении сказа уже забравшегося к старику на колени.— Представь, за самого пробудившегося Чура*(бог предков у славян, хранитель земельных границ и очага) меня принял! Даром, что тот повыше теремов в Бабийхолме будет, а меня мамка родная под лавкой разглядеть не могла. Не зря говорят, велики глаза у страха!

—Погоди,— вмешалась Яра,— неужто наш бравый богатырь тебя, старого, испугался?

Возгар насупился, но смолчал. Даром, что сам беседу затеял и волю Зимичу на рассказ дал.

—Вот как дело было…

* * *

—Я тогда, должно быть, третью зиму один коротал. Мамка померла от глубокой старости, заснула в вечеру, да так и не открыла глаз. Бабы меня любовью не баловали, это позднее, когда бороду да ум отрастил, стали ласкою привечать. Видать, с возрастом краса мужская да стать меньшим почетом пользуется, зато слово доброе и нрав незлобливый поболе цениться начинают. Так вот, шла третья зима постылого одиночества, да такая лютая, что нос за порог совать страшно — отморозишь враз, а сопели до пупа сосулями висеть будут. И было мне тошно — летом иль по осени еще в деревню выбирался, да и ко мне, бывало, кто погостить захаживал, а в ту пору люд и скотину всю с животиной в дома пустил, чтоб не вымерзли. До Зимича никому дела не было, а того не понять, каково это домовику в пустом дому без людины какой обитать. Будто саму душу из груди вынули, да пустоту ничем не заполнили. Подумывал даже в лес уйти, да и сгинуть там, да другая Доля была мне уготована. Как-то в сумерках слышу, шкребется кто-то за порогом, да жалобно так поскуливает. Думал, щенок. Глянул в оконце — парнишка, вот как ты Сенька, только в плечах вширь такой же, что от земли ввысь. Отворил ему дверцу, а сам схоронился — приглядеться надобно было, не все ж нас, злыдней, добром принимают. Малец в сени на четвереньках вполз — видать уже ног от мороза не чуял, да и сник в тепле. Думал я, калекой останется, а то и вовсе — хана парню. Но Берген сызмальства крепостью отличался, не иначе сам медведь — хозяин леса у него в родне.

—Дедусь, так тот паря, это богатырь наш, выходит?— Сенька слушал, открыв от восторга рот.

—Ага-сь,— Зимич неловко смахнул непрошенную слезу. Болело сердце домовика за лучшего друга, только и помогало отвлечься от переживаний, что душевный разговор.

—А родня его где?— любопытный парнишка хотел подробностей. Старик пожал плечами:

—Берген никогда болтовней ни меня, ни других не баловал. Несколько седьмиц я его за немого почитал, думал, язык парень с голодухи съел, иль страха натерпелся и глас потерял. Потом уже за годы совместные по крупицам правду прознал. Батька его из вэрингов был. Погиб в стычке на Великом Тропе, а мамка недолго горевала — года не прошло, как понесла от коновала, да после как по плану, что ни осень — так у нее новое дитя под урожай спело. Берген средь этих беззубых ртов самым старшим был и единственной для коновала не родной кровиночкой. То ли ревность того к первому мужу съедала, то ли просто пасынка невзлюбил, да только доставалось мальцу не по-детски. Первые шрамы — все от отчима. Мамка на это глаза закрывала — да и как не закрыть, коль детворы полна горница, а саму ее муж пальцем не трогал?

Жующая соломинку Яра согласно кивнула — кто ж будет ради одного всеми прочими рисковать? Но Возгару почему-то стало обидно — с чего это бабе подобное одобрять? Разве что сама повидала житие и похуже? Наемник окинул девушку задумчивым взглядом — опершись на локоть, рыжая устроилась на боку. Рядом точно кот свернулся клубком скальд. Ярина ладонь бездумно поглаживала плечо рунопевца. Лучник нахмурился — с чего это хапунья блаженного привечает, неужто приглянулся? А речь Зимича меж тем вела дальше: