Любовники-полиглоты - читать онлайн книгу. Автор: Лина Вульфф cтр.№ 20

– Я нашла ряд книг в шкафу. За всеми остальными книгами. И я прочитала их, одну за другой, пока ты был на работе.

Калисто уставился на меня.

– Ты шутишь?

– Нет.

– Погоди, Эллинор. Погоди.

Калисто стоял передо мной. Он поднял руку, но снова ее опустил.

Я смотрела в окно у него за спиной.

– Там снаружи зверь, – сказала я.

Я продолжала неотрывно смотреть в окно, а Калисто так же неотрывно смотрел на меня. Это был очень долгий взгляд, и все это время я видела только Калисто и свое собственное отражение. Я поднесла ладони к лицу и почувствовала запах крема.

– Там что-то есть, – повторила я.

– Эллинор, – сказал Калисто и подошел на шаг ближе. – Думаю, тебе нехорошо. Я пойду куплю еды, и нам не придется готовить. Мы оба устали. Я скоро вернусь, и тогда мы поговорим обо всем, что ты прочитала.

Он надел куртку и вышел. Я услышала, как за ним захлопнулась калитка. Я подошла ближе к окну, отражение моего лица стало больше. Я знала, что бы я увидела, если бы еще сильнее приблизила лицо к стеклу, заслонилась ладонями от света и посмотрела наружу. Я бы увидела тропинку в снегу, сосны и калитку. Воздух казался бы высоким и неподвижным, как бывает, когда на севере зима. «Калисто в его возрасте и с его прошлым ни за что не хватит сил начать долгий и трудный путь навстречу другому человеку. Ему ни за что не хватит сил». Я глубоко вдохнула, и почувствовала, что я словно укрепилась, как будто у меня ногти вдруг стали крепче или дыхательные пути очистились. Я пойду в спальню, достану вещи из ящика и возьму сумку. Открою дверь. Открою калитку. Увижу автобусную остановку. Пойду на остановку и буду ждать. Потом сяду на поезд до дома и найду Йонни в его фургоне. Интересно, можно ли добраться до фургона Йонни, не проходя мимо дома размазни. Есть ли там какой-то окольный путь или придется пройти мимо ее дома, где она, возможно, будет сидеть на веранде с детьми и собакой всей честной компанией, в то время как ее муж живет в прицепе в лесу. В таком случае я пройду мимо, не говоря ни слова. Если бы она крикнула: «Эй, ты кто? И что ты собираешься делать в фургоне?», я бы ответила, что меня зовут Эллинор и я хочу узнать у Йонни, поедет ли он со мной в Копенгаген. А потом я бы сказала Йонни: «У меня есть 50000 крон, ты поедешь со мной в Копенгаген?»

Мне казалось, я чувствую запах моря. Скоро я буду сидеть в поезде, подумала я. Скоро я увижу в окне, как мимо пролетают леса и глубокие озера.

Потом я поднесла ладони к вискам, прижалась лицом к окну и вгляделась в темноту.

Как-то раз, уже давно, я посчитал всех женщин, что у меня были. Я по-прежнему это делаю, и я вспоминаю их не по одной, а как заросли морской травы, растущей на морском дне в теплой воде. В Испании ее называют посидония. Эти водоросли колышутся в такт течениям, и когда ты проплываешь над ними, кажутся гармоничным целым – морской лес, чьи кроны с надеждой тянутся к поверхности. Некоторые женские тела сливаются в моей памяти друг с другом, как и лица, и имена, и голоса. Случается, я комбинирую новые тела с частями некоторых тел, которые я соединяю с частями других. Я делаю женщин из женщин. Удовольствия из удовольствий, и иногда – совершенства из совершенств. Однажды я собрал идеальную женщину. В воображении она была темноволосой, невысокой, пухлой, с вьющимися волосами, подстриженными каре. Она была смесью из восьми женщин, с которыми у меня были близкие отношения. Эта воображаемая женщина говорила на языке, которого я не понимал, поэтому не только любое общение было невозможно, но и все требования к нему теряли смысл. Это вселяло в меня чувство глубочайшего спокойствия. Если ей было грустно, я не мог ее утешить. Если радостно – я в любом случае это заметил бы. Я назвал ее Лолитой, именем, которое, на мой взгляд, звучит одновременно пошло и красиво.

Когда началась эта история, спина моей жены в некоторые ночи напоминала немое «нет» из кожи и костей. Если у человека такая спина, подумалось мне однажды, ему не нужны слова. Очень маленькая спина очень маленького человека с очень большим желанием проявлять практическую заботу о своем муже.

– Твой день придет, – обычно говорила она.

Каждый день она засовывала свои бежевые папки под мышку и шла на работу в свою контору. Там она сидела неделю за неделей, месяц за месяцем и, да, год за годом. Когда она приходила домой, лицо ее каждый день было белым, как бумага. Двадцать пятого числа каждого месяца на ее счет поступала зарплата.

Как-то раз мои пальцы скользили вниз по ее позвонкам, как будто спускались по лестнице, пока не добрались до мягких ягодиц. Позвонки мне тогда ничего не говорили, они были только частью спины женщины, которую я любил. Но это тогда. В те времена мы могли сидеть в машине, и я видел ее профиль, а когда наши взгляды встречались, она раздвигала ноги. Я клал руку на ее кожу, и я до сих пор помню тепло, которое я ощущал. Оно исходило из ее влагалища, когда моя жена сидела рядом со мной в машине. Взгляд ее был направлен вперед, как будто это она была за рулем, как будто это ей нужно было сосредотачиваться на дороге. Может, так оно и было? Может, это она все время была за рулем, а я просто сидел рядом? Прикасаясь ладонью к теплой, слегка влажной ткани ее колгот. Безмолвный, растерянный и вообразивший, что познал блаженство. Пока солнце не скрылось в облаках. Пока влага не испарилась. И тепло тоже исчезло. А потом ничего не осталось. Только холодное влагалище и открытое окно с болтающимися створками, серое вечернее небо и вид в никуда.

Иногда я представлял себе другую женщину. Очень молодую любовницу-полиглотку с огромными, пахнущими молоком грудями. Она говорила на тех языках, на которых говорю я сам, и с ней можно было говорить на всех языках одновременно, одно слово на одном, другое на другом. Я представлял себе близость, которую может дать общение без заминок. А еще я представлял себе, что эта женщина владеет простым искусством игры, и благодаря этому легко переключается с роли шикарной французской проститутки на роль по-матерински заботливой мексиканки. Однако несмотря на годы воздержания рядом с женой и несмотря на то, что ее тело в последнее время начало подвергаться столь же явному, сколь и безжалостному разрушению, много лет мое желание было направлено только на нее. Любые другие временные развлечения, которые я иногда себе позволял, были эпизодичными и немедленно растворялись в небытии сразу после оргазма, оставляя после себя только осознание чего-то далекого и утраченного, чего-то, что выскользнуло из рук и не вернется назад. В конце концов, я перестал воображать физические и лингвистические совершенства любовницы-полиглотки. Всё это наводило меня на мысль о перезрелом манго, чей сладкий вкус превратился в нечто навязчиво-алкогольное. Только рядом с моей женой я мог снова ощутить вкус нормального фрукта.