Ждать ли добрых вестей? - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Аткинсон cтр.№ 42

Невероятно, но они повернулись к двери.

— Мы еще вернемся, — сказал блондин. А другой, морковный, прибавил:

— У нас для тебя подарочек, — выудил из кармана книгу — явно «Классику Лёба» — и швырнул в Реджи как гранату.

Реджи даже не попыталась поймать — ей показалось, книга взорвется в руках, не может быть, что внутри просто безвредные слова. Голос мисс Макдональд произнес в голове: «Слова — мощнейшее наше оружие». Едва ли. Слова не спасут от гигантского скорого, что летит к тебе на всех парах. (Помогите!) Не спасут от быдла, дары приносящего. (Нет, спасибо.)

— Асталависта, детка, — сказал Рыжий, и оба ушли.

Идиоты. Идиоты с «Классикой Лёба».

Она подобрала «Лёба» — обложка зеленая, — который подбитой птицей раскинул крылья, приземлившись в поддон. Первый том «Илиады». Это что — послание такое? Она прочла на форзаце поблекшую надпись карандашом: «Мойра Макдональд, Гёртон-колледж, 1971». Странно, что мисс Макдональд была молода. Странно, что она умерла. Еще страннее, что ее пропавший «Лёб» оказался у недругов Билли.

У троянских коней внутри сюрпризы, и в «Илиаде» мисс Макдональд тоже. Реджи перевернула страницу — книгу подвергли бритвенной хирургии, из сердцевины аккуратно вырезали квадрат. Шкатулка. Гроб и могила. Идеальный тайник. Для чего?

Реджи думала, они ушли, но тут блондин внезапно сунул голову в дверь. Реджи заорала.

— Забыл сказать, — сообщил он, рассмеявшись над ее ужасом. — В полицию насчет нашего свиданьица не ходи, а то знаешь что будет? — Он наставил на нее палец, изобразив пистолет. И опять исчез.

Реджи, к собственному потрясению, внезапно извергла утренние тосты в унитаз. Дрожь прошла не сразу; похоже на грипп, но, наверное, просто шок.

Она проковыляла по лестнице — вся в холодном поту, сердце вот-вот из груди выскочит — и опять ворвалась в лавку мистера Хуссейна.

— Порядок? — спросил мистер Хуссейн, и она пробормотала:

— Нет, бардак. — Дурная шутка Билли, из детства еще. Даже тогда он был не смешной.

Рассказать мистеру Хуссейну? И что будет? Он заварит ей сладкого чая в задней комнате, позвонит в полицию, а эти люди вернутся и застрелят ее из воображаемого пистолета? Словами убьют? Они явно из тех, у кого пистолеты настоящие. Точь-в-точь как Билли.

— Побегу, мистер X., а то на автобус опоздаю.

Была бы со мной Сейди, думала Реджи, очень быстро шагая к остановке. Если у тебя большая собака, люди дважды подумают, стоит ли связываться.

— Когда рядом Сейди, перед тобой как будто Красное море расступается, — однажды сказала доктор Траппер, гладя псину по ушам. — Мне с ней всегда безопасно.

А доктору Траппер не хватает безопасности? Почему? Из-за ее истории?

Они что, правда искали Реджи? Перепутали пол (мужик, которого Реджи зовут)? Как так? Она ничего не сделала — ну, кроме того, что приходится сестрой Билли. Может, больше ничего и не надо. Она позвонила ему и услышала «абонент недоступен». Позвонила доктору Траппер, но телефон все гудел и гудел, а никто не подходил. Тебе смерт. Ей достается смерть. Смертей в ее жизни и впрямь предостаточно.

Штука-то в чем: когда звонил мистер Траппер, Реджи слышала в трубке, как лает Сейди. Доктор Траппер везде брала Сейди с собой — ну, кроме работы; а сейчас почему оставила?

— У ее тети аллергия.

— У тети Агнес?

— Да.

— А доктор Траппер не могла ей таблетку дать? Антигистамины какие-нибудь? Почему она к телефону не подходит, мистер Траппер?

— Реджи, оставь Джо в покое. У нее тяжелый период. Мало того что прошлое преследует, еще и ты по пятам бегаешь. Ясно?

— Но…

— Знаешь что, Реджи? — сказал мистер Траппер.

— Что?

— Хватит уже. У меня и так дел выше крыши.

— Да и у меня, мистер Т. Да и у меня.

Давным-давно, очень-очень давно, когда гораздо моложе был мир, да и Джексон тоже, ему на груди, прямо над сердцем, вытатуировали группу крови. Солдатский фокус, чтобы, если подстрелят или подорвешься, врачи тотчас могли тебя подлатать. Другие солдаты умножали свои чернильные галереи, добавляли женщин, бульдогов, британские флаги и — ну да, «мама», честное слово, — но Джексон никогда не был поклонником искусства татуажа, даже дочери пообещал тысячу фунтов наличными, если та доживет до двадцати одного года, не испытав потребности украсить кожу бабочкой, дельфинчиком или китайским иероглифом «счастье». Сам Джексон ограничился единственным практичным сообщением строчными буквами: «группа крови 1+», и до сего дня оно оставалось лишь поблекшим голубым сувениром из другой жизни. «1+» — прекрасная распространенная кровь, процентов у тридцати пяти населения такая же. Доноров — завались. А доноры, похоже, пригодились — драгоценные унции крови ему поменяли все до одной, спасибо братьям и сестрам по крови, не давшим ему исчезнуть из жизни.

— Мы сначала думали, все, починили вам артерию, а она все течет и течет. Раза с третьего удалось, — сказал ему веселый доктор. — Доктор Брюс, зовите Майком, — сказал он, присаживаясь у Джексона в ногах и лыбясь так, будто они только что познакомились в баре.

Зовите-Майком был слишком молод — не бывает таких врачей. Медсестры-то знают, что у них в больнице ошивается школьник из местной началки?

— Вы уж потрафите ему, — шепнула Джексону в ухо мутная — теперь не такая мутная — медсестра. — Он думает, что взрослый.

— Спасибо, — сказал ему Джексон.

— Нормалек, братан.

Австралийский школьник.

Интерн, «доктор Сэммз — зовите-Чарли» — вылитый Гарри Поттер. Что-то неохота Джексону лечиться у вылитого Гарри Поттера, но в его положении не поспоришь.

— Вас, я вижу, по голове шандарахнуло, — сказал мальчик, который выжил. — Раньше бывало такое?

— Не исключено, — сказал Джексон.

— Ну и зря, — отметил юный волшебник, словно получить по башке Джексон вызвался сам.

— Мутно, — сказал Джексон.

Это теперь было его любимое слово. Когда его дочь училась говорить, ее первым словом было «кот». Так она называла все — уток, коляску, молоко; все, что представляло интерес, было «кот». Однословный мир. Сильно упрощает жизнь, надо бы позвонить, рассказать ей. Джексон позвонит — вот только вспомнит, как ее зовут. И заодно — как зовут его.

Он заснул, а когда проснулся, у постели была другая медсестра.

— Кто я? — спросил он.

Тоже мне, нашелся философ-любитель. Однако вопрос отнюдь не метафизический. Ну правда, кто он?

— Вас зовут Эндрю Декер, — ответила она.

— Да? — сказал Джексон. Имя крошечным колокольчиком звякнуло в недрах черной дыры заброшенных воспоминаний, но Джексон не имеет к нему отношения. Он не ощущал себя Эндрю Декером, вообще-то, он никем себя не ощущал. — Откуда вы знаете?