Ждать ли добрых вестей? - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Аткинсон cтр.№ 14

Он надеялся, у дочери эти годы будут солнечными. В кармане куртки лежала ее мятая открытка — в каникулы она ездила на школьную экскурсию в Брюгге. На открытке — живописный канал и старые кирпичные дома. В Бельгию Джексона никогда не тянуло. Открытку он переложил из старой кожаной куртки в маскировочную «Норт фейс», сам толком не знал зачем, — но послание дочери, хоть и банальная принудиловка («Милый папа, в Брюгге очень интересно, тут много красивых зданий. Идет дождь. Съела гору картошки и шоколада. Скучаю! Люблю! Марли XXX»), выбрасывать как-то неуместно. Правда скучала? Жизнь ее так полна, подозревал Джексон, что его отсутствие незаметно.

Всклокоченная овца, видавшая виды баранина, решительно воздвиглась на дороге, будто наемный стрелок в ожидании, когда наступит ровно полдень. Джексон притормозил, остановился и подождал. Овца не шевелилась. Он подавил на гудок, но овца и ухом не повела, жевала себе траву, безмолвная, как дряхлый табачник. Может, глухая. Джексон вылез из машины и угрожающе посмотрел на овцу.

— Ну, ты стрелять будешь или «Дикси» свистеть? [41] — спросил он.

В глазах у овцы мелькнул интерес, затем она снова задвигала челюстями.

Он попробовал ее сдвинуть. Овца сопротивлялась, упираясь всем своим глупым весом. Почему она его не боится? Он бы на ее месте испугался.

Потом он попытался сдвинуть ей зад, ухватиться покрепче и переставить ей ноги, но не вышло — овцу как будто приварили к земле. Лоб в лоб тоже не получилось. К счастью, вокруг ни души — никто не видит этот нелепый спарринг. А врезать ей между глаз — это этично? В поиске новых тактических решений Джексон отступил.

В конце концов он решил подсечь овцу под передние ноги, но сам потерял равновесие и растянулся. По бледному зимнему небу дрейфовало облачко еще бледнее, белое и мягкое, как ягненочек. Лежа навзничь, Джексон следил, как оно ползло через всю долину. Когда холод пробрал до костей и уже взялся за костный мозг, Джексон вздохнул, встал и отсалютовал противнику.

— Ты выиграла, — объявил он овце.

Забрался в машину, включил плеер и поставил Энию. Проснулся — вокруг никаких овец.

Да уж, на карте этой глуши не найдешь. Небо налилось свинцом и вот-вот извергнет снег. Все выше, выше, в вышину, к таинственной вершине. В град небесный. Дорогу то и дело преграждали ворота — мучительно всякий раз выходить из машины, открывать, закрывать за собой. Это, наверное, чтобы овцы не разбегались. А пастухи-то еще есть? Заросший бородой мужик в самодельном овчинном тулупе сидит под звездами на травянистом склоне, в руке посох с бараньим рогом, стережет волков, что на пузах подбираются к стаду, — примерно так Джексон представлял себе пастуха. Сам удивлялся, до чего поэтично, подробно и ненатурально. На самом-то деле сплошь тракторы, гормоны и химобработка. И давно пропали волки — во всяком случае, те, что в волчьих шкурах. Джексон и сам пастух, нет ему покоя, пока стадо его не посчитано, не загнано в спасительную овчарню. Таково призвание его и проклятие. Служить и защищать.

Судя по снегомерным вехам у дороги, снега тут наваливает на три метра. Джексон опасливо покосился на небо — не хотелось бы застрять в пургу, никто же не найдет. Придется окопаться до весны, постричь пару овец на одеяла. Никто не знал, что он здесь, он никому не сказал, что уезжает из Лондона. Если заблудится, если что-нибудь с ним случится, никто не знает, где искать. Если б тот, кого он любит, потерялся, Джексон землю бы носом рыл, но есть ли такие, кто станет рыть носом землю ради него, — большой вопрос. (Я тебя люблю, говорила она, но еще неизвестно, крепка ли ее любовь.)

Он миновал заборный столб — на верхушке крестоцветом застыла какая-то хищная птица, ястреб, что ли, или сокол. Джексон в птицах не разбирался. Канюков, впрочем, узнал — два черных, почти бумажных силуэта лениво кружили над пустошью, будто на посадку заходили. Коль не был тчив живучи ты и сто нощей спустя, наг и бос пройди кусты; Христос приимет тя. Господи, а это откуда взялось? Из школы, ну понятно. В детстве Джексон застал моду на зубрежку. «Поминальная песнь». [42] Первый год в средней школе, жизнь еще не сошла с рельсов. Он вдруг увидел воочию, как под вечер стоит перед угольной печкой в их домишке, читает стих, завтра будут спрашивать. Сестра Нив слушает, поправляет, словно катехизис вбивает ему в башку. Он почуял уголь, почувствовал, как жарко голым ногам, — он в шерстяных штанишках серой школьной формы. Из кухни пахнет простецкой едой — мать что-то готовит к чаю. Если Джексон забывал слова, Нив била его по ноге линейкой. Вот так вспоминаешь — поразительно, сколько было дома бездумной жестокости (и сестра ничем не лучше отца и брата), тычки и затрещины, дергали за волосы, таскали за уши, «крапивку» делали — богатый лексикон насилия. Только так и выражалась любовь. Может, потому, что из шотландских и ирландских генов, перемешанных родителями, получился неудачный коктейль. Может, потому, что денег не хватало, а жизнь в шахтерском городке тяжела. А может, им просто нравилось друг друга мучить. Джексон в жизни не ударил ни женщину, ни ребенка — разрешил себе лупить только собратьев по полу.

Прочь отселе ты ступай, и сто нощей спустя ты придешь в Тернистый Край — Христос пришлет тя.

Терн — такие кусты колючие, это Джексон помнил. Господи боже, самое оно первогодке зубрить панихиду. Молодцы учителя. Что же мы узнаем из этого о характере йоркширца? И не просто панихида — странствие трупа. Испытание. Что посеешь, то и пожнешь. Чего себе желаешь, того и другому твори. В этой жизни обувку отдашь — в следующей будешь обут на пути через шипастую пустошь. В эту нощь, в нощь всех нощей и сто нощей спустя дом, очаг и свет свечей — Христос приимет тя. Джексон содрогнулся и включил печку.

Похоже, на дороге в никуда он все-таки был не один. Впереди замаячил кто-то — пеший, идет навстречу. Вот так сюрприз — на секунду почудилось, что это мираж, слишком долго на дорогу смотрел, однако нет, не фантом, натуральный человек, более того — женщина. Подъезжая, Джексон притормозил. Не спортсменка, не туристка — в длинном кардигане, блузке и юбке, в каких-то, кажется, мокасинах. Погоде уступила лишь слегка — небрежно намотала на шею шарф, ручная вязка. Лет сорок, решил Джексон, волосы — темным седеющим пучком, смахивает на библиотекаршу. А библиотекарши — они оправдывают стереотип? Или предаются неистовому сексу за каждым шкафом и в каждом зале? Джексон уж сколько лет не переступал порога библиотеки.