Операция «Арлекин» - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 67

— Пошли. Поедем на моей машине. И я должен тебя обыскать. На всякий случай.

— Я только что с самолета.

— Это не имеет значения…

…

Ауди Ригера остановилась в глухом месте, где-то у одного из притоков Рейна. Едва слышно, на грани слышимости шелестела вода — но ее не было видно из-за зарослей. Ригер указал на тропинку.

— Иди туда, он там. Не делай глупостей.

— Уже сделал, — Гейтс выбрался из машины.

Аушенбах оказался стариком, очень невысоким, но крепким и с удивительно молодыми глазами. Он сидел на стуле и рыбачил, рядом была большая сумка. Абсолютно седая, круглая голова, крупные, сильные руки…

— Герр Аушенбах?

Рыбак обернулся. Гейтс заметил у него в сумке с рыбацкими принадлежностями автоматический пистолет.

— Разрешите присоединиться?

— У вас нет удочки, — сказал Аушенбах.

— Я просто посижу.

Георг Аушенбах пожал плечами.

— Американцы странные люди — просто сидеть на берегу и смотреть как ловят рыбу другие. Впрочем, это свободная страна. Присядьте, возьмите плед.

— Спасибо, — Гейтс взял коврик-плед, с наслаждением вытянул ноги. Пошел мелкий дождик, почти пыль.

— В машине у Ригера есть один зонт, — сказал Аушенбах, — можете воспользоваться.

— Спасибо, нет.

Аушенбах пожал плечами.

— Как хотите. Вы ведь специалист по русской истории, верно? — вдруг сказал Аушенбах.

— Верно. И литературы.

— Значит, нам будет проще говорить.

— О чем?

— Вам известно, кто такая Екатерина II?

— Конечно. Русская императрица. Середина и конец 18 века.

— На самом деле, она скромная принцесса Ангальт-Цербская, которая волей судьбы, рока, везения или чего-либо еще — заняла русский трон в Санкт-Петербурге.

— Сама она не считала себя немкой.

— Но ею оставалась. С ее появлением на троне прервалась гнилая династическая ветвь Романовых, и с тех пор в России правили немцы, пусть и обосновывавшие свои претензии на трон происхождением от Михаила Романова.

— Да, и поэтому Николай II пошел на вас войной.

— Этот вырожденец… Речь не о нем, а о Екатерине, основательнице новой династии. Это была умная, я бы даже сказал мудрая женщина. Была в переписке с виднейшими философами Европы, с самим Вольтером. Как то раз она сказала: «царство, разделившееся в себе, не устоит». Это стало для меня руководством к действию.

— Боюсь, что не понимаю вас.

— Вижу, что не понимаете. Операцию, о которой мы ведем речь, начал еще Ален Даллес, но консультантами у него были мы. Офицеры абвера. Мы проанализировали наше поражение и пришли к выводу, оно было заранее предопределено тем, что ни у Германии, ни даже у всей Европы не хватило бы сил контролировать территорию России целиком, а значит, никакая победа не была бы окончательной и мы были бы вынуждены воевать и воевать. Сегодняшнее решение — уничтожить весь мир ядерными ракетами в случае конфликта — еще хуже, потому что оно изначально бессмысленно. Ядерная война будет проиграна еще до ее начала, мистер Гейтс.

— По-прежнему не понимаю.

— Вы понимаете разведку как сбор материалов и вербовку предателей, которые готовы их предоставлять. Но что толку знать что-то про русских, если вы не в силах что-то изменить. Что толку знать про русских даже все до последней мелочи? Наш же проект нацелен на другое. Первая его часть — разложение. Вы думаете, вы, американцы, заплатили взятку в пятьдесят тысяч долларов Юрию Брежневу, сыну генсека для того, чтобы продать им свое зерно? Нет, это было сделано для того, чтобы через эти доллары приобщить его к западной культуре потребления. А сколько марок потратили мы на всяких восточно-германских политиков, чиновников и генералов?

— И полковника Пиотровски. Вам ведь не удалось его вытащить, верно?

— Зачем он нам?

— Разве вам не нужна информация?

— Какая информация? Он был полезен на своем месте, пока гнил сам и вносил гниение в систему. Как от занозы — начинается нагноение. Он распространял наши телевизоры, приемники и автомобили и вместе с ними понимание того что мы, западные немцы — богаче и сильнее. Он отравлял свою землю в самом прямом смысле этого слова, закапывая в нее наш мусор и опасные отходы — а на полученные деньги покупал наши товары и спекулировал ими. Он преследовал честных людей и продвигал наверх в своей системе всяких подонков. И даже своим разоблачением он сослужил нам службу, потому что внес разлад и недоверие.

— Вы его убрали?

— Нет, мы бы его приняли, если бы он долетел. Его убрали англичане, и это было ошибкой. Хотя и несущественной.

— И сколько еще таких Пиотровски существует?

— Мы стараемся чтобы их было больше. Мы не ставим себе целью получение информации — хотя и принимаем ее, если таковую нам предлагают. Но для нас намного важнее искать людей, которые причиняют вред на той стороне — и помогать им причинять вред дальше. Это называется воздействие, мистер Гейтс. Не информация. Мы разрушаем враждебную нам систему изнутри. Помогаем злу вершиться.

…

— Кстати, говорят, что с Пиотровски застрелили какую-то женщину. Не знаете, кого именно?

— Нет. Ну а второе? Вы говорили, что первое — значит, есть и второе.

— Второе… в тридцать шестом нам удалась одна из величайших провокаций в истории. К сожалению, я тогда еще не служил в Абвере. Но слышал рассказы тех, кто служил и имел причастность к той истории. Речь шла о нашей сети в Красной Армии. Сеть в РККА у нас была с двадцатых годов. Это не была дорога с односторонним движением, скорее взаимное сотрудничество. Понятно, что все проходило под контролем Абвера и СС. Когда русские задумали совершить переворот и свергнуть Сталина, мы оценили шансы… не больше 20 процентов, да и то — Россия под контролем военных мало чем лучше России под контролем большевиков во главе с Йозефом Сталиным. Тогда рейхсфюреру СС пришла в голову гениальная идея: больше всего преимуществ Германия получит, если выдаст заговор Сталину. Это и было сделано. Последствия многократно превзошли просчитанные нами даже в самых смелых прогнозах. Сталин поверил — потому что это была правда — и, полностью обезумев, принялся уничтожать собственную армию. Многие из тех, кто воевал с нами в Испании, по возвращении домой получил пулю в затылок — это ведь была и наша, немецкая пуля. Из той же операции растет и пакт Молотова-Риббентропа… право же, если бы герр Гитлер принял решение идти на Восток еще в тридцать девятом, в крайнем случае в сороковом — это могла бы быть и победа. Оглушительная победа.

Гейтс сидел рядом с маленьким, седым фашистом, похожим на Канариса и чувствовал, как тошнота подкатывает к горлу.

— А вы и тут ничего не поняли, — весело заметил Аушенбах, — наряду с поддержкой прозападных элементов — не менее важно поддерживать и их прямую противоположность — наиболее агрессивных и жестоких коммунистов, таких как Сталин. Потому что нет хуже врага для коммунистической системы, чем ее самые непримиримые и жестокие элементы, забывающие о цели во имя максимально быстрого движения к ней. А ведь еще Лассаль предупреждал о казарменном социализме — социализме, при котором всё и вся подчинено интересам государства, но во имя интересов государства забыты интересы простого человека. Сталин уничтожал собственный народ, он уничтожил перед войной сотни опаснейших для нас полковников и генералов с испанским опытом. Мы поддерживали Берию, он был нашим, а не британским агентом, причем он даже не понял, как мы к нему подобрались, к нему и его людям. Если бы не идиот Хрущёв и не брежневская разрядка, русские давно бы взбунтовались против казарменного режима. Я был под Новгородом в сорок втором, я видел, в каком скотском состоянии живут русские крестьяне в их «колхозах» — ни в одной европейской стране я не видел такой нищеты и безысходности как у них. Их правительство приказало отступавшим солдатам Красной армии застрелиться, а крестьянам уничтожить все посевы и скот чтобы те не достались нам. Многие этого не сделали. Я сам лично раздавал спасенный скот из колхоза тем крестьянам. И когда говорят о том, что русские крестьяне обязаны были сдать трех свиней Рейху чтобы забить четвертую — как то забывают то что до сорок первого года у них вообще не было свиней, все свиньи были в колхозе, а колхоз сдавал государству всё мясо, всё, а не 75 процентов. В тяжелейших условиях войны мы оставляли им четверть мяса. У них было понятие «трудодень» — то есть ты работал целый день, но ты не знал, сколько и какая будет оплата на этот трудодень. Если государство заберет из колхоза все — то за твою работу колхоз не заплатит тебе ничего. Ни от одного русского крестьянина я не слышал, чтобы они получили за свою работу часть колхозного мяса. Так что мы, немцы, несли для этих людей благо, а не зло — понятно вам?!