— Откройте! — приказал он остолбеневшей от такой наглости прислуге.
— Вы куда? — кинулся к нему наперерез рослый охранник в черной форме.
— С дороги!
Парень невольно отступил. Чума ворвался в просторный холл, мгновенно оценил обстановку и кинулся к дивану.
— Что вы делаете? — бежала следом к нему блондинка. — Отдайте мою дочь!
— Где подушка? Еще несите воду, нашатырный спирт, нюхательные соли, одеколон! — Заметив, что никто не двинулся с места, он рявкнул: — Живо! Шевелитесь, коровы!
— Но, — пискнул кто-то за спиной, — у нас нет нюхательной соли.
Чума положил девушку на диван и резко обернулся. Видимо, что-то звериное было в его глазах, потому что все бросились врассыпную. И вот уже кто-то протянул ему подушку. Игорь приподнял Лилию, положил ее так, чтобы голова была запрокинута.
— Ноги поднимите!
— Зачем?
Нового окрика не понадобилось: тут же ноги девушки оказались вверху. Игорь увидел боковым зрением, как кто-то протянул ему воду. Он взял кружку и поплескал из нее на лицо девушки. Она не отреагировала. По-прежнему лежала, как неживая. Но по слабому дыханию Чума видел, что это просто затянувшийся обморок.
— Вот нашатырный спирт.
Ему сунули в руку пузырек.
— Вату дайте.
Топот ног, потом обратно. В пальцах Чума почувствовал мягкий комок. Он открыл пузырек, смочил ватный диск и осторожно протер виски девушки. Она зашевелила ноздрями и сморщилась, будто собиралась заплакать.
Чума облегченно выдохнул: пришла в себя.
— Ма-ма, какая гадость! — плаксивым голосом произнесла девушка и попыталась сесть.
— Лежи, дочка, лежи! — засуетилась блондинка и наклонилась к ней.
Игорь сразу почувствовал удушающий аромат дорого парфюма, который не перебил даже запах нашатыря. Он сморщился, хотел подняться с дивана, но не успел.
— Что здесь происходит? — раздался грозный голос.
Чума обернулся: у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, стоял сам господин Владимирский.
Глава 6
Лиля повернула голову на звук и увидела отца. Он сердито смотрел на суету в холле. Она знала, что папа не любит, когда спокойный и спланированный распорядок жизни нарушают непредвиденные обстоятельства. Рядом с ним стоял его адвокат, Михаил Абрамович Райзман, неизменный спутник и помощник во всех делах.
Отец, несмотря на тяжелое и крупное тело, в два шага преодолел расстояние от лестницы до дивана и оттолкнул мужчину, который ее спас.
— Ты кто такой? Руки убери! Где охрана?
Лиля видела, как напряглись окружающие, зная взрывной характер хозяина дома. Прислуга зашевелилась и стала отступать к двери. Мама тоже насторожилась: для нее самым страшным был публичный скандал.
Но ее спаситель от неожиданного нападения не растерялся. Он спокойно встал и посмотрел странным взглядом на хозяина дома. Лиля заметила мелькнувшее пламя в его зеленых глазах. Но это было всего лишь мгновение. Огонь погас, а парень спокойно ответил:
— Простите, я оказывал первую помощь вашей дочери.
— И для этого ее надо было хватать за ноги?
— Да. При обмороке важно создать такое положение тела, чтобы был приток крови к голове. Это я и пытался сделать.
Лиля понимала отца. Со стороны человеку, не посвященному в ситуацию, могло показаться что-то странное. На диване лежит дочь, а совершенно незнакомый, перепачканный кровью мужик держит ее за ноги и водит перед носом ваткой с нашатырным спиртом. Лиля покосилась на парня: тот до сих пор сжимал в пальцах белый диск.
Она села и прижалась к отцу. Страх за свою жизнь прошел. Она чувствовала только дрожь во всем теле и усталость. Лиля подняла руки, хотела плотнее запахнуться в пиджак, все еще наброшенный на ее плечи, но боль в раненых руках пронзила ее насквозь, и она вскрикнула.
— Господи, тебе плохо? — заволновался отец и осторожно обнял ее. — Марта, ты врача вызвала?
— Папочка, не ругайся. Этот человек и правда меня спас. Меня Березка чуть не сбросила.
— Как сбросила? — В голосе отца уже звучала тревога. — Что происходит в моем доме?
Быстрый взгляд на жену, потом на адвоката и наконец на спасителя. Лиля чувствовала себя уже вполне сносно, только ужасно болели ладони. Она держала их, разведя руки в разные стороны и стараясь ни к чему не прикасаться.
— Вот так. Я даже не поняла, почему она понесла. Смотри, что она сделала.
Девушка с лицом обиженного ребенка протянула отцу окровавленные кисти рук.
— Марта, как это понимать? — Отец смотрел на мать, а его голос вибрировал от скрытой злости. — Как ты позволила Лиле выехать на прогулку?
— Виктор, говори тише! — прикрикнула на мужа Марта Эриковна и нервно огляделась. — Галина Ивановна, — обратилась она к кухарке, прибежавшей на шум, — пусть все вернутся к своим рабочим местам. Молодой человек, — теперь она посмотрела на Лилиного спасителя, — пройдите в служебные помещения. Нам нужно поговорить.
Отдав распоряжения и дождавшись, пока все покинут холл, Марта Эриковна повернулась к мужу. Ее лицо сразу осунулось, будто из него выпустили воздух, как из детского воздушного шарика. Вокруг глаз и плотно сжатого рта появились морщинки. Только теперь она позволила себе расслабиться и показать истинные чувства. В уголках глаз заблестели слезы.
— Мамочка, не плачь, — взмолилась Лиля, а чувство вины камнем легло на сердце. — Со мной все будет хорошо. Видишь, я в порядке.
Лиля отлично понимала мать. Она существовала в обществе, где каждое неосторожно сказанное слово становилось достоянием желтой прессы. Репутацию разрушить легко, а вот восстановить ее потом будет очень сложно. В отличие от вспыльчивого и скорого на расправу отца, Марта терпеть не могла, когда выносился сор из избы. Все должно быть скрыто за высокой оградой.
— Что тише? Вечно твои страхи! Ты видишь здесь журналистов? — отмахнулся от нее отец, но тон умерил. — Дочка, ты очень перепугалась.
— Папочка, — девушка опять прижалась к отцу и всхлипнула, — Березка шла спокойно, а потом вдруг как понесла!
— Странно. Она не могла понести ни с того ни с сего. Миша, пригласи ко мне конюха, поговорить надо. Где врач?
— Я уже здесь, Виктор Романович, — к дивану подкатил на коротких ножках пухлый врач поселкового медицинского центра. — Вы позволите? Я хочу осмотреть Лилию Викторовну.
Папа встал, взял за руку маму и отвел ее в сторону. О чем они тихо говорили, Лиля не слышала: пока доктор осторожно срезал с ее рук разорванные перчатки, она, не отрываясь, смотрела на свои ладони в ожидании боли.
Но доктор оказался профессионалом. Раны обработали и перевязали, и Лиля расслабилась. Хорошо то, что хорошо заканчивается. И хотя она пережила несколько моментов смертельного ужаса и даже в обморок грохнулась, чего с ней никогда не случалось, эта история сыграла ей на руку.