— Кажется, когда ты меня поцеловал, ты меня очаровал, и мне снится, что все складывается настолько замечательно. И я боюсь, что сейчас чары спадут, — призналась Виктория, вызвав у меня улыбку.
— Драконы — они такие, да, очаровывают принцесс, — со смешком ответил я, продолжая держать невесту за руку.
Морозова опустила глаза на мгновение, после чего подняла на меня взгляд.
— Тогда поцелуй меня еще раз, мой дракон.
— С радостью, моя принцесса.
На этот раз боярышня была гораздо смелее, отвечала на мои ласки с жаром и такой страстью, что я всерьез задумался, а не закрыться ли в этих покоях, подальше от всех. В конце концов, никто же не потребует простыню после нашей первой брачной ночи.
Опомнился я в тот момент, когда Виктория оказалась на мне верхом. Я покрывал поцелуями ее шею, а невеста в моих руках негромко стонала от удовольствия. Но вот ее пальцы накрыли мои ладони, и Морозова, тяжело дыша, уткнулась мне в плечо лбом.
— Нам нужно остановиться, — просящим тоном прошептала она. — Нас сейчас хватятся…
— Да, и у них есть способы, чтобы нас найти, — ответил я, впервые жалея, что подарил царю свою систему наблюдения.
Виктория соскользнула с моих колен и, быстро поправив платье, отбежала к зеркалу. Я же с помощью дара поправил приведенную в беспорядок руками боярышни прическу в норму и встал за спиной девушки.
— Готова? — уточнил я, медленно обнимая ее за талию.
Откинувшись спиной на мою грудь, Виктория несколько секунд любовалась на наше отражение с улыбкой. А после вздохнула:
— Готова.
Вернуться в зал было так же несложно, как и его покинуть. Не было нас не так уж и долго — музыканты только сменили четвертый танец. Но наше появление не осталось незамеченным.
Слуга в униформе Милославских возник сбоку от меня и торопливо прошептал:
— Дмитрий Алексеевич, вас желает видеть государь. Прошу за мной.
Я обернулся к Виктории, и она улыбнулась на мой невысказанный вопрос.
— Я никуда не денусь, — пообещала невеста.
— Вернусь, как только смогу, — сказал я и поцеловал ей руку, прежде чем вместе со слугой покинуть зал.
Уже перед тем, как выйти, заметил, как моя матушка и боярыня Морозова окружили Викторию и повлекли по помещению, беседуя о чем-то веселом. Причем, судя по пунцовому лицу моей невесты, вопрос касался весьма интимных сторон брака.
Слуга привел меня в кабинет князя Уральского. Деда, однако, на месте не оказалось, а рядом с государем разместился Емельян Сергеевич. Невский окинул меня внимательным взглядом и усмехнулся.
— А наш княжич даром времени не теряет, — заметил он.
Михаил II улыбнулся и кивнул мне на свободное кресло.
— Садись, Дима.
Я исполнил его волю, и царь заговорил, стоило мне замереть на сидении.
— Да будет тебе известно, что принц Герберт фон Бисмарк завтра же покинет Русское царство, и больше вы с ним не увидитесь, — объявил Михаил II. — Что касается твоего соглашения — оно остается в силе, кайзер уже лично подписал бумаги, так что оборудование тебе продадут вне очереди. Пояснять, что случилось, нужно?
— Я в курсе его намерений, государь, — ответил я, наклонив голову.
— А мы хотели убедиться, что ты не станешь догонять его, как поступил с графом Кальдеро, — заметил мой биологический отец. — И я рад, что у тебя хватает ума понять, когда нужно вовремя остановиться. Теперь к другой теме — Римская империя готовится к войне с Британской империей, и от нас потребуется некоторое содействие деспоту.
Я кивнул, показывая, что услышал. Невский сложил пальцы в замок, но ничего говорить не стал, а Михаил II продолжил:
— После того, как принц Герберт покинет территорию нашей страны, я выступлю с официальным обвинением Британской империи и лично Карла IX в попытке свергнуть правящую династию Русского царства.
Он посмотрел мне в глаза.
— Это будет настоящая война, Дмитрий, — сказал царь. — И я хочу, чтобы ты показал британцам все, на что способен. Мы поняли друг друга?
Я усмехнулся. Хорошо, что история с царскими детьми не оказалась спущена на тормозах. Да и все серьезные следы по киборгам уводили в Лондон. Пора навестить островитян и задать им неудобные вопросы.
— Поняли, государь, — кивнул я. — И сделаю все, чтобы Британия пала ниц перед мощью Русского царства.
Конец седьмого тома.