Любовь Лафайета - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Глаголева cтр.№ 7

— Нет, вы настоящий медведь, господин де Лафайет!

Вся кадриль остановилась, музыка смолкла. Жильбер слегка покраснел под взглядами, устремлёнными на него со всех сторон, и у Адриенны, танцевавшей с Сегюром, сжалось сердце, так ей было больно и обидно за мужа.

— Вы правы, ваше величество; боюсь, что танцы — не то занятие, для которого созданы медведи.

Лафайет с достоинством поклонился, и Мария-Антуанетта кокетливо наклонила голову; она жестом подозвала к себе Ноайля, велела оркестру играть сначала, и репетиция возобновилась. Жильбер встал у окна, сложив руки на груди.

Адриенна ободряюще ему улыбнулась. В её душе клокотало возмущение, но ей приходилось сдерживать себя. Если бы это не было репетицией королевского балета… Но всё же — как можно вести себя так неучтиво! Пусть Жильбер несколько неуклюж, разве прилично выставлять его на посмешище перед всеми? Хорошо ещё, что здесь, в этой зале, собрались его друзья, которые хорошо его знают и уважают, и дамы, относящиеся к нему более чем благосклонно, а если бы такое случилось на балу?.. Сегюр слегка пожал ей руку, напомнив, что им сейчас идти вперёд. Раз-два, три-четыре. Ноайль легко вёл свою даму; Адриенна метнула быстрый и острый взгляд в надменное лицо королевы. Ей нет никакого дела до чувств других людей! Здесь, при дворе, из чувств остались только спесь и зависть; красота высокомерна, а не добра, доброту же считают глупостью. Как Адриенна теперь понимает свою матушку, никогда не любившую Версаль!

Смена партнёров; Мария-Антуанетта пошла в паре с Куаньи, а Адриенна — с Дийоном, и её мысли неожиданно приняли совершенно иной оборот. А может быть, королева недобра, потому что несчастлива?.. Она замужем уже пять лет, но, если верить версальским сплетням, её брак с королём ещё даже по-настоящему не свершился. Во всяком случае, королева ни разу не была беременна, и её бездетность служит пищей для пересудов, в то время как её младшая невестка, некрасивая и недалёкая Мария-Тереза Савойская, готовится в конце лета родить первенца графу д’Артуа. А ведь королева так хороша собой! И так жаждет любви! Сколько слухов породил её единственный танец с красавцем-шведом графом Ферзеном, прошлой зимой на маскараде, когда она была ещё только супругой дофина! В самом деле, какая мука — жить в Версале, где обсуждают каждый твой шаг, у всех на виду, под строгим взглядом графини де Ноайль, которую Мария-Антуанетта прозвала «мадам Этикет»… Неудивительно, что королева полюбила маскарады и балы в Опере, сбегая из Версаля в Париж при первой возможности. Король застенчив, близорук и не любит светских развлечений; его жене, должно быть, так одиноко на чужбине… Чтобы пройти вечером в спальню жены, находящуюся в другом конце коридора от его собственной, король должен проследовать через зал «Ой-де-Бёф», где вечно толпятся придворные, и всем нетрудно догадаться, куда и зачем он идёт. Понятно, что он старается это делать как можно реже… Получается, что дурнушка Адриенна во много раз счастливее красавицы-королевы, потому что любит и любима, и муж по ночам не жалеет для неё ласк! Адриенна поискала взглядом Жильбера; он беседовал с братом Сегюра. Как он хорош в этом костюме, подчеркивающем благородство его черт и осанки! Это была идея королевы: нарядиться всем в костюмы времен Генриха IV и королевы Марго, когда мужчины были прямодушны и сильны, а женщины — отважны и бескорыстны. Облегающие камзолы, чулки, короткие шёлковые плащи шли только молодым; подагрические старики в них выглядели нелепо и смешно, а потому не появлялись на маскарадах. Если бы королева могла, она прогнала бы их совсем; она так и заявила однажды, что людям старше тридцати следует соблюдать приличия и не показываться в Версале… Бедная королева… Её надменность и бесчувственность — всего лишь досада и неудовлетворённость, разбитые мечты о счастье… Когда кадриль закончилась, Адриенна уже простила Марию-Антуанетту и была готова её пожалеть.

* * *

Зима 1775 года выдалась необычно холодной. На Сене скалывали лёд, кутающиеся в тёплые накидки прохожие месили ногами кашу из снега, грязи и конского навоза, мощёные дворы приходилось посыпать песком, чтобы не поскользнуться на обледеневших булыжниках. Изо всех труб валил дым, дрова на рынке сильно вздорожали. На площадях раскладывали костры, у которых грели озябшие руки и ноги мальчишки-разносчики, подёнщики, грузчики, возчики, лоточные торговки и прочая неприкаянная публика.

Многие замерзали до смерти по ночам в своих нетопленых лачугах, и король, узнав об этом, велел раздать сто тысяч ливров неимущим парижанам. Его благословляли за доброту; однажды днём, когда королева приехала в Париж на театральное представление, люди выпрягли лошадей из её саней и повезли их сами. Мария-Антуанетта была очень тронута и обрадована этим выражением народной любви.

Чем крепче становился мороз, тем неистовее веселились на балах, маскарадах, в театрах и тавернах. Каждую неделю Луиза и Адриенна с мужьями танцевали на балу королевы, а после отправлялись ужинать в особняк Ноайлей, приводя с собой ораву друзей. В большом зале сворачивали ковры, зажигали все свечи в огромной люстре, и снова играла музыка, сновали лакеи с подносами. Самые близкие друзья дома приезжали обедать; в парадной столовой накрывали длинный стол на тридцать персон. Превозмогая свою нелюбовь к шумным увеселениям и бездумному времяпрепровождению, госпожа д’Айен играла роль радушной хозяйки, чтобы угодить мужу и не отвадить от дома молодых зятьёв: так она сможет чаще видеть старших дочерей. Ей не было неприятно общество молодёжи, ведь разговоры за столом, несмотря на шутливый настрой, задаваемый хозяином дома, велись не только о пустяках, но и о вещах вполне серьёзных и достойных внимания. И тем не менее она ждала Великий пост как избавление.

Герцогу же такая рассеянная жизнь была вполне по вкусу, поскольку, как он любил повторять, на свете нет ничего важнее пустяков. Пока не пришла пора возвращаться в Версаль, он ездил с визитами, укрепляя старые связи, и появлялся на балах и в гостиных, чтобы завести новые. Его охотно принимали у Жюли де Леспинас, где собирались литераторы, у госпожи Жофрен — в день, отведённый для учёных, и у герцогини де Граммон, где говорили о политике. Помимо этого, д’Айен усердно навещал свою младшую сестру — графиню де Тессе, которая разделяла его вольнодумные взгляды. Графине недавно исполнилось тридцать три года; она сочетала независимость суждений с безупречностью манер, и её обаяние было основой её привлекательности. Вечера на улице Варенн в Сен-Жерменском предместье отличались возвышенной простотой, изящной рассудительностью, учтивой критикой. Здесь говорили об истории и политике древних и новых времён, пересказывали придворные анекдоты, обсуждали литературные и театральные новинки, переходя от серьёзного к занимательному, а от приятного к полезному.

Едва герцог в костюме цвета увядших листьев и напудренном парике появился в гостиной, сверкая алмазными пряжками на туфлях и благоухая жасмином, как дамы обступили его и потребовали немедленно признаться, какого он мнения о «Севильском цирюльнике» господина де Бомарше, представленном третьего дня в «Комеди-Франсез». Д’Айен сказал, что мадемуазель Долиньи весьма недурна в роли Розины, она сохранила стройную фигуру и умело стирает с лица печать лет при помощи грима, а вот Белькуру подобные ухищрения не помогли: пятидесятилетний Альмавива выглядит едва ли привлекательнее Бартоло. Зато Превиль-Фигаро, со своей естественной игрой, был, как всегда, хорош.