Любовь Лафайета - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Глаголева cтр.№ 38

Когда крошка Адриан неожиданно заболел какой-то детской хворью, Адриенна встревожилась за Анастасию. Она даже представить себе не могла, что коварный недуг сразит Генриетту! И вот теперь они обе в трауре — она и Луиза. Мама, стараясь их. поддержать, рассказала о том, что её первенец Антуан тоже умер, не прожив и года. Что ж, это весьма слабое утешение. Горе давно ходит по земле, но не становится от этого ни легче, ни светлее.

Как сообщить Жильберу? Он ещё не знает об Анастасии, но о Генриетте упоминает во всех своих письмах. Говорит, что хочет стать своей дочери другом… Папа ещё не вернулся из Италии, да оно и к лучшему; если он, вслед за дядюшкой, скажет, что утрата дочери — не столь тяжёлая потеря, как смерть сына, Адриенна не сможет больше любить его…

Она как-то спросила маму, что подкрепляло её дух, когда папа уехал в свой полк в прошлую войну. Конечно, госпожа д’Айен сказала, что черпала силы в своей вере. Но тотчас добавила: у меня же были вы — Луиза, ты, Клотильда… А потом ваш отец вернулся, и родились Полина, Розалия… Жильбер тоже вернётся, у вас будут ещё дети! Но от Жильбера так долго нет вестей… Мама просматривает газеты, ездит с визитами, она даже была у господина Франклина в Пасси, познакомившись с ним где-то в гостях; если бы ей удалось что-нибудь узнать, она непременно бы сказала…

…Госпожа д’Айен поспешно спустилась по лестнице на первый этаж и сразу увидела высокого худого мужчину в тёплом плаще и треуголке. Его лицо было землистого цвета, глаза и щёки запали, он выглядел вестником несчастья. Немного постояв, чтобы унять волнение, она пошла ему навстречу.

— Извините, господин де Вальфор, что заставила вас ожидать здесь; моя неучтивость непростительна, но всё же прошу вас понять меня: маркиза де Лафайет, моя дочь, потеряла своё дорогое дитя, нового горя она не вынесет, я вынуждена оберегать её от этого удара, пока она не оправится настолько, чтобы со смирением принять его.

Вальфор смотрел на неё удивлённо. Госпожа д’Айен прерывисто вздохнула, собираясь с духом.

— Вы прибыли сюда, чтобы сообщить нам о том, что господин де Лафайет… что он… покинул этот мир…

— Как? Когда? — воскликнул Вальфор, не дав ей договорить. — Два с половиной месяца назад он был жив, хотя и не вполне здоров…

— Жив? — Госпожа д’Айен пошатнулась и уцепилась за руку Вальфора. — Не вполне здоров?..

— Он всё ещё хромает, но его рана совершенно неопасна! — поспешил успокоить её гость.

— Ах боже мой… Но эти газеты… Там писали, что он убит… Простите меня, я совсем потеряла голову. Примите плащ у господина де Вальфора! — крикнула она лакею. — Я не заслуживаю вашей доброты, но вы ведь не откажете нам в любезности разделить с нами трапезу? Обед подадут через полтора часа. Умоляю вас! О, вы так добры! Вас проводят в гостиную; хотите подогретого вина? Распорядитесь сами, если чего-нибудь пожелаете; я пойду подготовлю Адриенну…

Часы на камине вызвонили серебристую мелодию. Четверть одиннадцатого. Довольно, не всю же ночь здесь сидеть. Конрад-Александр Жерар решительно придвинул к себе договор, взял перо, обмакнул в чернильницу и поставил размашистый росчерк. Затем поднял глаза на Франклина: итак?

Ровно месяц назад, восьмого января 1778 года, Жерар приехал к американским эмиссарам в Пасси и попросил их изложить письменно свои условия, на которых они откажутся от дальнейших переговоров с Англией. Троица совещалась целый час, после чего Бенджамин Франклин объявил посланнику министра иностранных дел, что Франция должна наконец заключить с Североамериканскими штатами договор о дружбе и торговле. Только это побудит их отвергнуть английские предложения о мире. Верженн это предвидел, поэтому Жерар сразу ответил, что договор будет подписан. Он вернулся в Версаль, отчитался перед министром, а вечером того же дня из донесения секретного агента стало известно, что Франклин всё-таки встретился с Полом Вентвортом — шпионом, присланным из Лондона ещё в декабре.

Во Франции этого нью-гэмпширского помещика и биржевого спекулянта знали уже давно. Хотя Бомарше уверял Верженна, что Вентворт говорит по-французски лучше их обоих, полиция, следившая за ним с 1772 года, научилась узнавать ловкого агента даже переодетым и загримированным. Ему позволили беспрепятственно встречаться со старыми друзьями, чтобы выведать истинные намерения лорда Норта. Филадельфийский мудрец прежде избегал этих встреч, опасаясь себя скомпрометировать, но вот наконец-то решился. Вентворт задал Франклину тот же вопрос, что и Жерар, только наизнанку: каковы условия американцев для окончательного примирения с Англией? Тот ответил: признание полной независимости Америки, и разразился обличительной речью о жестокости британских военных. Очередной ход в шахматной партии? Кто здесь пешка, а кто ферзь? Проверим.

На следующий день Жерар снова был в Пасси с доброй вестью: королевский совет рекомендовал его величеству заключить с американцами двойной договор — о торговле и о военном союзе. И тут Франклин начал вилять, ведь союз подразумевал взаимную военную помощь и уступки. А вдруг французы потребуют Квебек и Монреаль в уплату за оружие и деньги? Хорошо, отказ от Акадии внесли в договор отдельной статьёй. Что-нибудь ещё? Посланцы Конгресса выдвигали одно условие за другим, то требуя немедленного объявления войны, то копаясь в мелочах и придираясь к формулировкам. Восемнадцатого января Жерар привёз им проект договора, включавший секретный сепаратный пункт, и после целого дня ожесточённых споров уехал, сказав, что будет ждать окончательного ответа: да или нет. От мира с Англией американцы уже отказались; они намерены воевать с ней в одиночку? Эмиссары раздумывали десять дней. Потом заявили, что союз должен называться не "вероятным и оборонительным", а военным, вступающим в действие прямо сейчас; Жерар возразил, что настаивать на этом — значит оборвать переговоры. Однако согласился внести небольшие изменения в сепаратный акт, добавив пункт о том, что депутат Соединённых Штатов будет уполномочен вести переговоры с испанской короной, чтобы по первому требованию католического короля подписать необходимые документы, аналогичные договорам с Францией, — об этом просил Артур Ли, которого в прошлом году выставили сначала из Бургоса, а потом из Берлина. Жерар уже чувствовал, что игрок за шахматной доской всё-таки он. Подписание наметили на шестое февраля, в Париже, в особняке маркизы де Куален, выходящем на площадь Людовика XV. И вот теперь он бьётся с американцами битых два часа, чтобы наконец покончить с этим делом.

Статья пятая: "Если Соединённые Штаты сочтут уместным попытаться подчинить себе Бермудские острова и северные части Америки, ещё находящиеся во власти Великобритании, оные острова и области в случае успеха войдут в конфедерацию или окажутся в зависимости от Соединённых Штатов". Ли хочет внести больше ясности: не "северные части Америки", а острова в заливе Святого Лаврентия и Флорида — так было в первоначальном варианте договора, составленного Конгрессом. Мало ли, что было раньше, спокойно возражает Жерар: вот текст, мы подписываем его — или не подписываем. Острова в кишащем рыбой заливе Святого Лаврентия привлекают самих французов, а Флориду испанцы уступили англичанам после прошлой войны — зачем же лишать союзников шанса вернуть её себе. Но этого, разумеется, он вслух не говорит. И потом, мы же пошли на уступки, убрав слово "Ямайка" из статьи седьмой, где сказано, что любой остров в Мексиканском заливе и поблизости от оного, ныне принадлежащий Великобритании, отойдёт Франции в случае его захвата французами. Испании это придётся проглотить; и что с того, что Ямайка, в отличие от Флориды, приветствовала независимость североамериканских колоний?