Дочь похитительницы снов - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Муркок cтр.№ 7

Я всегда отличался здравомыслием и к мистике меня не тянуло, однако я не мог отделаться от мысли, что на нас обрушилось некое вселенское зло. По иронии судьбы, на заре столетия люди искренне верили в скорое исчезновение войн и несправедливостей. Неужели это – расплата за нашу доверчивость? Неужели на Землю явилась некая демоническая сила, привлеченная трупным смрадом бурской войны, побоищ в Бельгийском Конго, резни в Армении, тлением миллионов тел, заполнивших окопы, воронки и канавы от Парижа до Пекина? Жадно насыщаясь, эта неведомая сила настолько осмелела, что оставила мертвецов и взялась за живых…

Поужинав, мы решили, что на террасе уже слишком холодно, и потому перешли в кабинет. Попивая бренди, покуривая сигареты, мы наслаждались всеми удобствами, какие только дарит человеку цивилизованный быт.

Я вдруг понял, что мой кузен приехал не просто так, что в Бек его привело какое-то дело. Интересно, когда он заговорит о своей цели?

Гейнор всю прошлую неделю провел в Берлине и охотно делился столичными сплетнями. Геринг – жуткий сноб и поклонник аристократии. Поэтому принц Гейнор – которого наци предпочитали называть Паулем фон Минктом – удостоился приглашения рейхсмаршала. «А оказаться личным гостем Геринга, – прибавил мой кузен, – куда приятнее, чем быть среди личных гостей Гитлера. Скажу как на духу, – продолжал Гейнор, – человека занудливее Гитлера мне видеть не приходилось. Его хлебом не корми, дай поговорить; он готов вещать сутками напролет под патефон, играющий одну и ту же пластинку Франца Легара. Вечер с Гитлером, – заявил Гейнор, – еще хуже, чем вечерок в обществе строгой старой тетушки. Трудно поверить его старым друзьям, которые утверждают, что Гитлер не раз веселил их своими шутками и розыгрышами. Геббельс слишком замкнут, чтобы составить хорошую компанию, он предпочитает молчать и лишь изредка позволяет себе вставить в разговор словечко-другое. А вот Геринг – по-настоящему веселый малый и предметы искусства коллекционирует всерьез, не то что прочие бонзы. Между прочим, он спасает картины, которые нацисты хотели уничтожить, и его дом в Берлине давно превратился в сокровищницу, в музей, где есть все, в том числе знаменитейшие немецкие древности и прославленное оружие».

Все это Гейнор излагал тем же самым насмешливым тоном, однако я нисколько не поверил в искренность его слов. Не мог поверить, что мой кузен якшается с нацистами лишь для того, чтобы отстоять независимость Вальденштейна. Он говорил, что принимает realpolitik ситуации, но надеется, что нацисты оставят его маленькое владение в покое. Он тщательно это скрывал, но я уловил в тоне Гейнора нотки, которые меня напугали, – нотки алчного романтизма. Его зачаровала огромная власть, которой ныне располагал Гитлер со своими присными. Причем – мне так показалось – он отнюдь не горел желанием влиться в эту власть; он жаждал ее для себя одного. Быть может, он воображал себя принцем великой Германской империи? Гейнор шутил порой, что еврейской и славянской крови в нем не меньше, чем арийской, однако нацисты, похоже, закрывали глаза на «темное прошлое» тех, кто был им чем-либо полезен.

А капитан фон Минкт – в этом сомневаться не приходилось – представлял для наци определенную ценность, иначе его не снабдили бы машиной с водителем и не приставили бы к нему секретаря. И он явно приехал сюда по поручению своих хозяев. Я слишком давно знаю Гейнора, чтобы подумать, будто он соскучился по мне. Неужели ему поручили завербовать меня?

«Или же, – мелькнула вдруг мысль, – его послали убить меня?» Впрочем, для этого ему не надо было приезжать в Бек и напрашиваться ко мне на ужин – существует добрый десяток более быстрых и эффективных способов. И вообще это не в духе нацистов – обставлять убийство разными церемониями: как раз церемониться они ни с кем не собирались.

Захотелось глотнуть свежего воздуха, и я предложил все-таки выйти на террасу.

Залитые лунным светом окрестности словно явились из сказки.

Внезапно Гейнор предложил послать за его секретарем, лейтенантом Клостерхеймом.

– Знаешь, кузен, он обижается, когда с ним обращаются как с прислугой, а у него, между прочим, хорошие связи наверху. Родня жены Геббельса. Он из древнего горского рода, чем изрядно гордится. У них была своя крепость, простояла в Гарце тысячу с лишним лет. Себя они называют охранниками, но я так полагаю, до недавних пор все Клостерхеймы-мужчины были бандитами. А еще у него родственники в церковной верхушке.

Я вяло отмахнулся: мол, делай что хочешь. Общество Гейнора начинало меня утомлять, приходилось чуть ли не ежеминутно напоминать себе, что он – мой гость. Быть может, появление Клостерхейма поможет мне успокоиться…

Робкая надежда растаяла, едва на террасе возникла угловатая фигура в тесном эсэсовском мундире. Фуражку лейтенант держал под мышкой, изо рта у него вырывался пар – пронзительно-белый, будто более студеный, нежели воздух. Я извинился за свою неучтивость и указал на пустой бокал. Клостерхейм помахал «Майн Кампф» карманного формата и заявил, что его ждут дела. Он производил впечатление фанатика и чем-то напомнил мне бесноватого фюрера. Рядом с ним Гейнор выглядел сущим ангелом.

В конце концов лейтенант согласился пригубить бенедиктин. Принимая у меня бокал, он неожиданно спросил Гейнора:

– Вы уже сделали предложение, капитан фон Минкт?

Гейнор засмеялся – чуть натянуто. Предложение, говорите? Я хотел было спросить, о чем речь, но мой кузен предостерегающе поднял руку.

– Не будем торопить события, Ульрик. Всему свой черед. Лейтенанту Клостерхейму иногда не хватает такта и дипломатичности.

– Некогда нам всякой ерундой заниматься, – сурово произнес лейтенант. – Жизнь в горах тяжелая, так что недосуг нам манеры разучивать. Мы защищаем границы Вальденштейна с незапамятных времен. И будем защищать, пока не умерли наши традиции. Пока стоят наши крепости и пока мы не утратили гордости.

Я намекнул, что рано или поздно им придется отказаться от традиций под наплывом туристов. Кстати сказать, это, вполне возможно, облегчит долю горцев. Пожила в крепости горстка баварцев – и целую неделю сидишь, закинув ногу на ногу, и подсчитываешь прибыль. Сам бы я наверняка этим занялся, но у меня, к сожалению, не крепость, а всего лишь поместье, хоть и прославленное в веках.

Не знаю, с чего на меня напала разговорчивость. Наверное, я пытался расшевелить Клостерхейма, заставить его сойти с пьедестала: кстати говоря, мне очень не понравился его искоса брошенный взгляд.

– Все может быть, – признал Клостерхейм. – Жизнь точно легче станет, – он повторно пригубил бенедиктина и попытался проявить что-то вроде заботы обо мне:

– Насколько мне известно, капитан фон Минкт приехал, чтобы избавить вас от бремени.

– Какого еще бремени?

– Родового, – ответил Гейнор. – Или, если угодно, семейного, – Гейнор прямо-таки лучился улыбкой. Клостерхейм – тот сыпал угрозами не задумываясь, а вот Гейнор предпочитал обходные пути и как будто и вправду прислушивался к моим словам.

– Ты ведь отлично знаешь, что я не слишком дорожу семейными ценностями, если они, конечно, не напоминают мне о своих хозяевах или о разного рода обстоятельствах, с ними связанных. Тебе понадобились наши сокровища?