Сад костей - читать онлайн книгу. Автор: Тесс Герритсен cтр.№ 66

— Надеюсь, вы внимательно наблюдали за операцией, — проговорил Сьюэлл, переходя к зашиванию кожного лоскута. — Потому что в один прекрасный день вам придется столкнуться с подобной задачей. И, возможно, ампутация уже не будет такой легкой.

Норрис взглянул на Чарлза — юноша лежал с закрытыми тазами. Его крики уступили место измученным стонам.

— Сэр, это было не так уж легко, — тихо проговорил Норрис.

Сьюэлл рассмеялся.

— Это? Это всего лишь предплечье. Куда хуже иметь дело с плечом или бедром. Простого турникета будет недостаточно. Если упустите подключичную или бедренную артерию, то будете поражены, сколько крови можно потерять за несколько секунд. — Доктор Сьюэлл орудовал иглой, как заправский портной, соединяя ткань человеческой кожи и оставляя лишь одну небольшую дырочку — дренажное отверстие. Закончив наложение шва, он аккуратно перевязал культю и взглянул на Гренвилла: — Олдос, я сделал все, что мог.

Гренвилл с благодарностью кивнул.

— Своего племянника я мог бы доверить только вам.

— Будем надеяться, что ваше доверие оправдается. — Сьюэлл сложил свои инструменты в таз с водой. — Теперь жизнь вашего племянника в руках Божьих.

— Осложнения еще могут возникнуть, — сообщил Сьюэлл.

В камине гостиной горел яркий огонь. Норрис быстро осушил несколько бокалов великолепного кларета доктора Гренвилла, однако никак не мог отделаться от холодного ужаса, оставшегося после всего, что он увидел.

Юноша снова надел сюртук, чтобы прикрыть испачканную рубашку. Взглянув на свои магокеты, торчавшие изпод рукавов верхней одежды, он увидел несколько пятен — то была кровь Чарлза. Похоже, Венделла и Эдварда тоже сковал озноб, потому что они придвинули свои стулья к камину, возле которого уже сидел доктор Гренвилл.

Казалось, только доктор Сьюэлл не чувствовал холода. Его лицо раскраснелось от выпитого кларета, по той же причине спина хирурга немного ссутулилась, а язык развязался. Он сидел лицом к камину, вытянув ноги, его дородное тело едва умещалось на стуле.

— Еще очень многое может пойти не так, — продолжал он, потянувшись за бутылкой и наполнив свой бокал. -

Впереди еще много опасностей. — Доктор Сьюэлл отставил бутылку и взглянул на Гренвилла. — Она знает об этом, верно ведь?

Все поняли, что речь идет об Элизе. Сверху доносился ее голос — она пела колыбельную своему спящему сыну.

Госпожа Лакауэй не выходила из комнаты Чарлза с тех самых пор, как Сьюэлл закончил свою ужасную операцию. Норрис не сомневался, что она просидит рядом с юношей всю оставшуюся ночь.

— Она имеет представление о вероятных исходах, — сказал Гренвилл. — Моя сестра всю свою жизнь прожила среди врачей. И знает, что может случиться.

Сделав глоток, Сьюэлл посмотрел на студентов.

— Я был всего лишь чуть старше вас, джентльмены, когда мне пришлось сделать первую в жизни ампутацию. Вы видели, как это происходит в идеальных условиях — в уютной, хорошо освещенной комнате, с чистой водой и надлежащими инструментами, с хорошо подготовленным пациентом, принявшим щедрую дозу морфия. Но тогда, в

Норт-Пойнте, у меня ничего такого не было.

— В Норт-Пойнте? — удивился Венделл. — Вы сражались в битве при Балтиморе?

— Только не в битве. Я, конечно же, не солдат и не хотел принимать никакого участия в той глупой, жестокой войне. Однако тем летом я гостил в Балтиморе у своих тетушки и дядюшки. К тому времени я уже закончил медицинское учение, но еще не вполне опробовал свое хирургическое мастерство. Когда, прибыв, британский флот начал обстреливать Форт Макгенри, у народного ополчения Мэриленда возникла настоятельная потребность в хирургах. Я с самого начала был против этой войны, однако не мог пренебречь своим долгом перед соотечественниками. — Сделав большой глоток кларета, доктор Сьюэлл вздохнул. — Самая страшная бойня была на открытом поле возле Медвежьей гавани. Четыреста британских солдат высадились на сушу, надеясь добраться до

Форта Макгенри. Однако у Фермы Баудена их поджидали три сотни наших.

Сьюэлл взглянул на огонь так, будто перед его глазами снова возникло то поле, британские солдаты снова наступали, а народное ополчение Мэриленда отстаивало свои позиции.

— Все началось с пушечного огня, открытого обеими сторонами, — продолжал он. — Затем, когда противники приблизились друг к другу, начали стрелять мушкеты. Вы еще молоды и наверняка никогда не видели, как свинцовый шарик может повредить человеческое тело. Он не столько проникает в плоть, сколько дробит ее. -

Сьюэлл снова глотнул вина. — Когда все закончилось, ополчение недосчиталось двух десятков убитыми и почти сотни ранеными. Потери британцев были в два раза больше. В тот день я впервые сделал ампутацию. Сделал неумело и так и не смог простить себе ошибки. Я слишком много всего переделал в тот день. Не помню, сколько было ампутаций. Память стремится к преувеличениям, и я сомневаюсь, что их и вправду было так много. Конечно же, я не смог приблизиться к цифре, которую назвал барон Ларрей, рассказывая о том, сколько операций он сделал солдатам Наполеона после битвы при Бородино. Двести ампутаций за один день — так он писал. — Сьюэлл пожал плечами. — У Норт-Пойнта я сделал их, наверное, с десяток и к концу дня был очень горд собой, потому что большинство моих пациентов остались живы. — Он допил вино и снова потянулся за бутылкой. — Я не понимал тогда, как мало это значит.

— Но ведь вы их спасли, — возразил Эдвард. Сьюэлл фыркнул.

— На день или два. Пока не началась лихорадка. — Доктор внимательно посмотрел на Эдварда. — Вы ведь знаете, что такое пиемия, верно?

— Да, сэр. Заражение крови.

— Буквально — гноекровие. Это самая страшная лихорадка, когда из ран сочатся обильные желтые выделения.

Некоторые хирурги полагают, будто гной — это хороший знак, говорящий о том, что организм излечивается. У меня иное мнение. В действительности это означает, что пора сколачивать гроб. Кроме пиемии, были и другие ужасы.

Гангрена. Рожистое воспаление. Столбняк. — Доктор Сьюэлл оглядел трех студентов, сидевших в гостиной. — Вы когда-нибудь видели столбнячный спазм?

Все трое покачали головами.

— Сначала стискиваются челюсти, а рот сжимается в нелепой улыбке. Потом начинаются судорожные сокращения рук, вытягиваются ноги. Мышцы брюшины становягся твердыми, как доска. Из-за внезапных спазмов тело выгибается с такой силой, что порой даже трескаются кости. И все это время, переживая невероятные муки, больной пребывает в сознании. — Сьюэлл отставил пустой бокал. — Джентльмены, ампутация — это лишь начало трагедии. За ней может последовать продолжение. — Он оглядел студентов. — Вашего друга Чарлза поджидает опасность. Я всего лишь удалил больную конечность. Дальше все будет зависеть от его характера, воли к жизни и провидения.

Элиза закончила петь колыбельную, и теперь со второго этажа доносился только скрип половиц — она мерила шагами комнату Чарлза. Взад-вперед, взад-вперед. Если бы одной материнской любви было достаточно, чтобы спасти ребенка, ни одно лекарство по силе не смогло бы сравниться с тем, что исходило от Элизы, от ее взволнованных шагов и тревожных вздохов. «А моя матушка — она так же преданно сидела возле моей постели, когда я болел?» — подумал Норрис. У него сохранилось только смутное воспоминание о том, как он, очнувшись от лихорадочного сна, увидел одинокую свечу, горевшую у его постели, и Софию, которая, склонившись, гладила его по волосам и шептала: «Ты моя единственная настоящая любовь». «Ты действительно так думала, мама? — мысленно воскликнул Норрис. — Тогда почему же покинула меня?»