Остров сирен - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Барабаш cтр.№ 10

– Он не мог.

– Не спеши. Отвечай как бухгалтер, а не как… гм… невеста. Не мог технически или это твое оценочное суждение? Возможность у него такая была?

– Теоретически… Там сложная схема. Всегда, когда схема сложная, есть разные варианты. Но Яков бы не стал. Всем и так было выгодно. Зачем рисковать?

– Да твой Яков за несколько лишних евро два часа на автобусе трясся! А уж за сотню тысяч евро он бы любого… – сказала Машка и осеклась. Поднялась с лежака:

– Что-то расхотелось купаться. Пойдем, потрясем Красовского.

И, наблюдая, как Эля опять натягивает на себя уродливое платье, не выдержала:

– Это Яков тебе одежду выбирает? Где ты вообще его откопала?

Эля на минуту затормозила нырять в мешок головой.

– В мужском туалете, – сказала она.

…Эля стояла с огромной сумкой в аэропорту Шереметьево. И хотела сдохнуть. Все эти люди, которые толкались у стоек, тянули головы к информационным табло, нервно, как скакуны перед стартом, переступали ногами в очередях на досмотр, летели куда-то вперед. В командировку, на отдых – сколько экзотических стран равнодушно перечислял женский голос, приглашающий на посадку!

Эля летела назад. В прошлое, из которого она с такими боями пробивалась пять лет назад.

И ведь казалось – судьба подбросила ей все-таки счастливый билет.

Если ты родился в поселке имени Морозова под Питером в старой развалюхе на окраине, если мать у тебя беспробудно пьет, а мужики меняются в доме со скоростью очереди за водкой, если каждый второй норовит хватануть тебя за грудь и между ног, а каждый третий – еще и завалить прямо на прабабкин ларь в коридорчике, ты будешь мечтать свалить отсюда все время, пока не спишь.

Богатая соседка по парте – ее мать работала в ларьке на рынке, а отец – водителем междугороднего автобуса, послушав очередной Элин рассказ, подарила ей как-то баллончик со слезоточивым газом. Стащила у отца.

Эля – тихая, забитая девочка, для которой главная стратегия выживания – сделаться невидимкой, подумала и баллончик взяла.

Трое мамашкиных ухажеров были выведены из строя один за другим. Они, закрыв руками глаза, носились по улице с громкими матюками и утробным воем. Последний, правда, прозрев, догнал все-таки девчонку и влупил ей кулаком в лицо. Две недели потом с синяком ходила.

Но репутация опасной малахольной была заработана. Поселок маленький, мамашке даже предупреждать каждого нового хахаля не пришлось.

– Только тварь эту свою подальше убери! – говорили они с порога.

Эле исполнилось пятнадцать, когда мамашка завела нового сожителя. Крепкий мужик в татуировках с тухлыми глазами только что откинулся с зоны. Эля как только глянула на него – походка краба, челюсть бульдога, поняла: этот баллончика не испугается. И мать поняла. Как-то, протрезвев по причине уже полного безденежья, она окинула Элю долгим взглядом с головы до ног и сказала:

– Вон вымахала… Сваливай на хрен отсюда. От греха.

Ушла куда-то, вернулась с засаленной бумажкой с адресом:

– Бабка твоя. По отцу. Сука она, конечно. Тварь поганая. А ты скажи, я сдохла. Может, и не выгонит сироту.

Про отца Эля знала только, что он погиб в пьяной драке, когда ей было два года.

Бабка жила в Подмосковье, денег на дорогу и жизнь – 5 тысяч рублей – дала все та же подружка. Вытащила у мамки из кошелька.

– Не парься, – сказала. – Она еще наворует.

Эля всю дорогу в общем вагоне готовилась к разговору. А никакого разговора и не было. Баба Зина жила в хрущовке-двушке в Мытищах – крошечные комнатки были погребены под старушечьим барахлом, среди которого проложены бабкины муравьиные тропки.

– Живи, – сказала она. – Будешь платить половину квартплаты. А на пенсию мою не рассчитывай. Я ее Ваньке отдаю.

Ванька был младший отцов брат, непутевый алкаш, правда, знающий норму: он всегда был умеренно пьян. Неумеренно – только с бабкиной пенсии.

Она отдавала ему 10 тысяч. Это была единственная возможность посмотреть на любимую кровиночку: за деньгами Ванька являлся аккуратно, даже ел мамашины котлеты – единственное мясное блюдо, которое она позволяла себе раз в месяц по случаю его прихода. До следующей получки он больше не объявлялся. Сама баба Зина после квартирных выплат питалась весь месяц на 2 тысячи рублей. Внучку ей было не потянуть.

Эля пошла в школу, по утрам мыла полы в магазине, вечером – в офисе по продаже очков.

И все у нее было замечательно. На кружки ходила, спортом занималась. И тут еще вдруг так повезло. Так повезло! В вуз влетела как на ладонях у бога.

Нет, про это вспоминать нельзя. Сойдешь с ума. Она сразу себе это запретила, когда врач с виноватым видом выдал ей, третьекурснице, на руки заключение. Листочек с каракулями вообще-то не страшного диагноза поставил крест на всей ее так прекрасно распланированной жизни.

После этого Эля почти месяц провалялась в полной отключке. Даже не помнит, ела ли что-нибудь.

Из отключки ее вывела бабка. Вернее, ее уход. Весь день дверь в бабкину комнату оставалась закрытой, и Эля в полусне – она пила горстями все успокоительные, которые можно было найти в аптеке, – заметила это не сразу. Только вечером осознала, что какого-то звука в квартире не хватает: громкого шарканья бабкиных тапок.

Постучала, толкнула дверь: бабка лежала на кровати, сухонькая, маленькая, с уже восковым заострившемся лицом и смотрела не в потолок, а в небо.

Брат отца приехал сразу же. Первое, что сказал:

– Выметайся. Чтобы завтра тебя здесь не было. Квартира теперь моя, поняла, сучка? И не вздумай пытаться ее делить. Ты здесь никто!

Эля и правда была никто – в графе «отец» благодаря усилиям вот этой самой бабы Зины у нее стоял прочерк. Да она и не стала бы биться за бабкину квартиру.

Но и выметаться ей было некуда. Совсем.

Жизнь была разрушена до основания. Деньги, которые еще оставались, быстро растаяли. Попытки бывшей студентки быстро найти работу в Москве, чтобы снять жилье, не удались. Подруг у нее не было.

И сил бороться не было. Она чувствовала себя деревом, в которое попала молния: снаружи вроде все в порядке, лишь верхушка опалена. А внутри все выжжено.

Мать сейчас жила одна. Болела. Так и вышло, что старая развалюха в поселке под Питером осталась единственной точкой на карте, куда она может прибыть.

…До посадки на рейс оставалось каких-нибудь 10 минут, и Эля решила забежать в туалет. Заскочила, заперлась в кабинке. И вдруг услышала мужские голоса.

Она в своем анабиозе перепутала двери. Выйти было неудобно. Мужики все заходили и заходили. И ждать времени нет – так и самолет улетит. Эля решилась, рванула сумку с крючка – сумка шлепнулась на пол, раскрылась, и из нее под дверку кабинки выкатилось яблоко, которое она взяла в дорогу.