Последняя Ева - читать онлайн книгу. Автор: Анна Берсенева cтр.№ 78

– Почему? – обиделась Ева. – Ты что, дурой меня считаешь? Я все понимаю, что ты говоришь…

– Ничего я тебя дурой не считаю, – улыбнулась Полина. – Просто… Ну, я немножко отдельно от вас, понимаешь? – объяснила она. – Хотя внешне, может быть, не очень заметно. Мне, знаешь, всегда казалось, что я отдельно, даже когда маленькая была. Не то чтобы меня не любили – совсем нет! Папа, помню, с маленькой так возился… «Солнышко на дворе, а в саду тропинка, сладкая ты моя, ягодка Полинка!» – пропела она тоненьким голоском.

– А я не слышала, когда это он тебе пел! – удивилась Ева. – Он и петь-то не умеет.

– А он и пел, когда никто не слышал, – улыбнулась Полина. – Когда мы с ним по лесу гуляли. И все равно, Ева! Все равно мне всегда казалось: папа любит маму, а мама – тебя, а Юрку – бабушка, а меня… А меня, конечно, все вы любите, но вот именно как-то отдельно… Это глупость, Ева, ты не слушай! – тут же добавила она. – Я неправильно говорю, но я просто не могу объяснить, это слишком… не для слов! Ты когда распишешься с Левочкой своим? – спросила она, явно желая переменить тему.

– Не знаю, – пожала плечами Ева. – Скоро, наверное. А ты думаешь, мне надо выйти за него замуж? – неожиданно для себя спросила она.

– Вот уж не знаю! – засмеялась Полинка; ее глаза впервые ярко блеснули на бледном лице. – А тебе не все равно, кто что об этом думает?

– Не то чтобы не все равно… – проговорила Ева. – Просто я как-то не могу решиться, понимаешь? Так переменить жизнь…

– Нет, не понимаю, – пожала плечами Полинка. – Тоже мне, перемена! Ну, сходишь замуж, не понравится – обратно вернешься. Есть о чем переживать!

Ева хотела сказать, что ее страшит ответственность, которую она берет на себя за человека, совсем недавно еще незнакомого. И сможет ли она дать ему то, чего он от нее ждет, и чего он вообще-то ждет – она ведь так до сих пор и не понимает. И не знает даже, любит ли его… Но тут она подумала, что сестричка, пожалуй, посмеется над нею. И кто бы не посмеялся – можно подумать, она младенца усыновляет! Сама ему в дочери годится…

– Мне пока трудно решиться, – повторила она.

– А ты погадай! – предложила Полинка.

– Как это – погадай? – удивилась Ева. – К гадалке, что ли, пойти по объявлению?

– Зачем, они же все шарлатанки, – хмыкнула Полина. – Сама погадай, да вот хоть по книжке.

С этими словами, не дожидаясь Евиного согласия, она протянула руку к ее письменному столу, стоящему между их кроватями, и взяла первую попавшуюся книгу. Это оказались «Пословицы русского народа» Даля – Ева смотрела их для урока.

– О! – удовлетворенно заметила Полинка. – Народная, блин, мудрость! Давай, открывай.

Она протянула сестре книгу. Ева улыбнулась, открыла ее на первой попавшейся странице и указала на какую-то строчку. Полинка выхватила у нее книжку и прочитала:

– «Жена, а жена, любишь ли меня? – А? – Аль не любишь? – Да. – Что да? – Ничего». Блеск, рыбка! – воскликнула она. – Ай да русский народ!

– Что же хорошего? – пожала плечами Ева. – Надо же мне на самую бестолковую мудрость наткнуться! Что это значит, по-твоему?

– А ничего, сказали же тебе! Как фильм Антониони. Ну, рыбка, думай сама. – Полинка захлопнула книгу. – Я, знаешь, все-таки уйду от вас, наверное, – неожиданно сказала она.

– Как – уйду? – испугалась Ева, мгновенно забыв про гадание. – К кому это – уйду?

– Вот видишь, в том и разница, – улыбнулась Полинка. – Почему обязательно к кому-то? Просто уйду. Ты не думай, – попыталась она объяснить, – конечно, вы меня не очень на коротком поводке держите, я не потому. Просто мне отдельно надо жить, я чувствую.

– Может, мы тебе работать мешаем? – спросила Ева. – Полиночка, но ты же можешь сколько угодно в гарсоньерке быть, хоть совсем туда переселиться, разве кто-нибудь запрещает! Ты же…

– Не в том дело, – перебила ее сестра. – Это трудно объяснить. Ты только маме пока не говори, – предупредила она. – Я сама потом, я еще не решила. Еще не решилась… Я посплю еще, Евочка, ладно? – вдруг сказала она совсем другим, по-детски жалобным голосом. – Так башка трещит, ужас! Прямо ломка… Правда, настоящая ломка, говорят, куда хуже.

– Поспи. – Ева, вздохнув, поднялась с кровати. – Ты только не поступай опрометчиво, ладно?

– Ладно, – улыбнулась Полина. – Не волнуйся, рыбка, я буду умненькая-благоразумненькая, как Буратино!

Все было смутно, ни в чем не было опоры.

Ева вышла из детской, осторожно прикрыв за собою дверь, и подумала, что у нее совершенно нет того неназываемого, но безошибочного чувства, которое одно помогает человеку как-то ориентироваться в непонятном мире.

Ребенок родился точно в срок, но такой маленький, такой слабый, что его легко можно было принять за недоношенного. Вернее, ее – вопреки Надиным ожиданиям, родилась девочка… Надю даже из роддома не хотели выписывать вместе со всеми: врачи волновались за этого хоть и вполне здорового, но очень уж слабенького младенца.

Месяцы, предшествовавшие рождению дочери, промелькнули так быстро, что трудно было и вспомнить: чем же они были заполнены? Разве что поездка к бабке-шептунье в Еловщину вспоминалась, а больше-то и ничего.

Ходила Надя легко, родила тоже сравнительно быстро – всего пять часов прошло от первых схваток до того мгновения, когда пожилая акушерка подняла повыше красно-синее, вымазанное белой слизью существо и радостно сказала, мешая украинские и русские слова:

– Ну, мамашенька молодая, дывысь, хто в тэбэ народився? Бачиш дивчинку? Шоб не казала потом, что подменили тебе хлопца!

Кажется, Надя сама сказала ей, изо всех сил стараясь не кричать, что хочет мальчика, потому акушерка и говорила таким радостно-успокаивающим тоном.

Но это Надя хотела сына – по правде говоря, только потому, что собиралась назвать его в честь отца Адамом. А родители так обрадовались, как будто всю жизнь мечтали о внучке. Все было забыто: и мамины слезы, и уговоры подумать, не ломать себе жизнь…

Павел Андреевич узнал о Надиной беременности уже осенью, когда невозможно было дольше скрывать и уже давно нельзя было передумать. И прекратил все эти разговоры с решительностью, которой никто от него не ожидал.

– А я думала, ты расстроишься, – удивленно сказала Надя. – Ну, что без мужа.

– Эх, доча! – усмехнулся отец. – Глупая ты еще… – Снова ей приходилось слышать эти обидные слова, как тогда, от Клавы! – С чего это я расстроюсь, а? Что внучок у меня родится? Это только тебе кажется, что из-за такого расстроиться можно. А я как вспомню, как мы Днепр форсировали – дна под мертвыми не видно, десять человек в живых осталось от батальона… И как ты думаешь, я после этого горевать стану, что дитя на свет народится? Родная кровь моя, Надя! Я помру, оно останется.

Наде до слез стало стыдно, что она сама не понимала таких простых вещей. Павел Андреевич всю войну прошел понтонером, чудом выжил, уже числясь в списке погибших. Так же, как чудом выжила в эвакуации его полугодовалая дочка, заболев скарлатиной… Полина Герасимовна родила Надю на Урале, ровно через девять месяцев после того, как капитан Митрошин приезжал к жене в отпуск по ранению. И через месяц после того, как получила на мужа ту, поспешную, похоронку…