Колдовской пояс Всеслава - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Луковская cтр.№ 24

— Да что я такого сказал? Я ж со всем почтением, — опять подмигнул Дуняше здоровяк, утихомирить его не мог даже тяжелый кулак. — Я — Ждан, — представился он Евдокии. — А об женишке подумай, негоже такой ладной бабе в монастыре вековать, — сказал он уже спокойно и без насмешки.

— Уж решила я все, других невест пусть ищут, — холодно ответила Евдокия.

— Ну, дорогой еще передумаешь, — напирал рыжий, — время-то будет приглядеться…

— Завтра выезжаем. Соберите, что нужно, — перебил его Юрий, — Прокопий, проводи Евдокию к хозяйке в горницу, пусть передохнет перед дорогой.

«Не так уж все и худо прошло, — выдохнула Дуняша. — Бить-то воев зачем? Здоров кулаками махать».

— Затем, что пример от них дурной. Не накажу, так всю дружину на шутки непристойные подбивать станут. А мне того не надобно, — бросил ей в след Юрий, и это Дуню уже не удивило.

— Это верно, — поддакнул дядька Прокопий.

Хозяйкой оказалась шустрая сухонькая старушечка. Узнав, что Евдокия вдовица да идет в послушницы, и с ходу оценив ее скромность и застенчивость, бабка сразу прониклась симпатией к юной гостье, засуетилась: нагрела воды помыться, вынула из печи и поставила на стол рассыпчатую кашу, сама застелила широкую лежанку. Такой заботы Дуняша не чувствовала со смерти Лукерьи, стало как-то спокойней, теплее. Бабка с искренним любопытством пожилого человека расспрашивала о житье-бытье в Корче, о покойных родственниках, муже. Дуня многое утаила, соврав, что муж был хоть и старым, но добрым, заботливым, оставил ей средства на пропитание, и теперь она скорбит и желает уйти из мира. Вначале сказывать небылицы наивной старушечке было совестно, Евдокия с трудом подбирала слова, но потом расслабилась, и лож плавной волной потекла по горнице. А зачем сказывать правду, переживать все еще раз, да и помалкивать об многом следует? «Юрия осуждала, а сама вру да не морщусь».

— А как же ты к гостям ростовским прибилась? Ты ведь с этим…, — бабка замялась, подбирая слова, — с подгорелым пришла. Он не поганый?

— Нет, — при упоминании о чернявом щеки вспыхнули сами собой, — это… братец мой дво… троюродный, у него бабка — половчанка. Он мне место в ростовской обители приглядел, устроиться обещал помочь.

— А-а-а, — протянула старушка, — ну Бог вам в помощь. Ой, у тебя глаза уж слипаются, а я все с расспросами. Иди ложись.

Первый раз за столько дней Дуня оказалась под уютным одеялом. Едва положив голову на подушку, она погрузилась в глубокий сон, и снились ей: жаркие луговые травы, высокое голубое небо, карие очи и ее «подгорелая» любовь.

Сквозь утреннюю дрему Дуня услышала приглушенный шепот.

— Это для гостьи орешки в меду, передай, пусть побалуется, — мужской голос, но не Юрия.

— От кого сказать подарочек? — сладко пропела бабка.

Повисла тишина, мужчина раздумывал.

— Ну, от меня, скажешь, что ж тут такого, — Дуня узнала, наконец, голос Горыни.

— Понравилась? Молодуха добрая, у меня на то глаз наметанный, бери, не раздумывая, — кинулась советовать старушка.

— Я бы взял, да не пойдет? — хмыкнул Горыня.

— Да чего ж не пойти за такого-то орла, нешто лучше сыщет?

— Ладно, пойду я, уж кличут, — скрипнула дверь, стало тихо.

«Только этого ухажера мне не хватало, — разозлилась Евдокия. — Никто мне не нужен, пусть пропадом все пропадут!» Она раздраженно встала, повязывая повой.

— Проснулась, голубушка, — проворковала бабка, — а тебе вот Горыня Твердятич гостинец спозаранку принес. Не упусти, такой-то жених, любая девка бы от счастья прыгала.

— Вот к девкам пусть и идет, — Дуня равнодушно отодвинула дареную крыночку.

— Зря, — замахала бабка головой, — такой бойкий, гривны сами к рукам липнут, всегда сыта будешь. Наши тут обозлились на него, что всю торговлю им портит, решили проучить. Подкараулили его одного без охраны, впятером напали, так он им так-то всыпал всем пятерым, что еле ноги унесли. Вот те и гость ростовский. Да за ним, что за дубом могучим.

«А мой то хвастун и с одним охотником справиться не мог», — вздохнула про себя Евдокия и тут же поругала себя за «моего». Никакой он не ее, боярыни ростовской он. А у самой Дуняши никого нет, да и не нужно.

— Я в монастырь хочу, — тихо сказала она.

— Так-то по мужу убиваешься? Отболит, — сочувственно покачала головой старушка, — не спеши, голубка.

Евдокии стало невыносимо стыдно за то, что приходится обманывать эту славную женщину, она уже готова была во всем сознаться, но в дверь заглянул молоденький безусый вой, сильно краснея и заикаясь, он с трудом выдавил из себя:

— Георгий Андреич в-велел… сказывал… велел… Выезжаем уже.

— Ох, — всплеснула руками старушка, — а пироги еще не готовы.

— Не надо пирогов, спасибо за все, — улыбнулась Дуняша, — а как тебя бабушка величать, я тебе за здравие службу закажу?

— Лукерьей во Христе, — махнула головой бабка.

Дуняша обняла старушку и разрыдалась.

Дружина покидала Витебск. Весь нераспроданный товар Юрий велел отдать Лукерье, та удивленно и радостно охала, без конца крестя отъезжающих, особенно Дуняшу. Евдокию посадили на козлы огромной телеги рядом с дядькой Прокопием. За спину им накидали мешки с едой и кормом для лошадей. Старик бережно правил смирным конем по витебским улицам, сзади, притороченный к борту, бежал второй жеребец на смену. Вои гарцевали впереди телеги на резвых коняжках, Евдокия видела, как ловко едет верхом Юрий. Степная кровь не водица, чернявый словно сросся со своей соловой кобылицей, он ласково поглаживал золотистую гриву, что-то нашептывая в навостренные уши животному. А ведь совсем недавно Юрко так же нежно играл с Дуняшиными волосами, так же шептал в женское ушко ласковые слова. Евдокия ощутила глупую ревность. «Если я ревную к кобыле, что будет, если он так при мне девку какую огладит?» И думать об этом не хотелось.

Дуня отвернулась, лучше последний раз посмотреть на Витебск, когда еще такую красоту доведется увидеть. Верхний город сиял маковками церквей, на гонтовых крышах боярских теремов плясали солнечные блики. Пестрая толпа зевак мелькала перед глазами. Лишь на мгновение Евдокия увидела приметное лицо. Там среди людей был знакомый ей человек. Девушка беспокойно закрутила головой. «Кто это был? Может показалось? Грубые черты, словно вырубленные топором и длинный нос. Да это же…» Сердце прыгнуло. «Он нашел нас! Нужно предупредить Юрия!»

Но как? Юрко ехал далеко впереди и не оглядывался. Дуня мысленно молила, чтобы он оборотился, но все было напрасно. Чернявый беседовал с рыжим Жданом, ему и дела нет до Евдокии, чего на нее пялиться. Дружина уже выехала за ворота города, заворачивая на север вдоль Двины, а Дуняша так и не смогла предупредить об опасности. Надо обратиться к кому-то из воев, чтобы позвали Юрия, про Истому ведает только Горыня. Девушка растерянно посмотрела в спину Твердятичу, и тот, как по чародейству, тут же обернулся, сверкнув на нее ясными голубыми глазами. Евдокия призывно махнула рукой. Он удивленно приподнял бровь, показал жестом: «Я?» «Да», — кивнула она головой. И тут Дуня заметила, что на них, сжав губы, смотрит Юрий. «Ну что же ты раньше не оборачивался?!» Твердятич, широко улыбаясь, подъехал к телеге: