Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии - читать онлайн книгу. Автор: Эжен Марен cтр.№ 12

Пол обычно состоит из мраморных плит разной окраски. Часто эти плиты обрамлены мозаичной каймой из расположенных в виде фестонов переплетающихся линий, кругов, квадратов и ромбов всевозможных размеров и цветов.

Нет сомнения и в том, что эти церкви были украшены мозаикой, поскольку в византийском искусстве полагалось покрывать все сводчатые участки здания богатой мозаикой на золотом фоне, и это правило соблюдали всегда. В монастыре Хора были мозаики, изображавшие святых апостолов Петра и Павла, и изображение Феодора Метохита, который показывает план монастырской церкви Спасителю, сидящему на троне.

В начале VII века император Фока велел украсить мозаиками, изображающими Константина и Елену на золотом фоне, церковь, освященную во имя святого Фоки (вероятно, это была церковь монастыря, носившего это же имя).

Можно также предположить, что монастыри часто украшали настенными росписями. В XX веке святой Нил Младший писал Олимпиодору, своему советчику в вопросе украшения церкви, что украсит обе боковые стены наоса (основной части церкви. – Пер.), он покроет изображениями событий из Ветхого и Нового Завета, которые будут написаны хорошим художником. Пусть те, кто не знает грамоты и не может читать Писание, с помощью этих картин узнают о прекрасных делах тех, кто верно служил Богу. Это побудит их подражать благородному поведению тех, кто предпочитал небо земле и невидимое видимому. Василий Македонянин приказал изобразить средствами живописи борьбу мучеников в притворе только что построенной по его приказу церкви. И примерно в те же годы святой монах Никон украсил одну церковь росписями, о которых говорили, что они равны работам Зевксиса и Полигнота.

В Константинополе было построено много монастырей в честь святой Евфимии. Это ее мученичество было изображено на картинах, которые святой Астерий Амасийский долго описывал в своей знаменитой проповеди. «Я изумлен, – говорил он, – дарованиями художника, который, смешав чувства еще лучше, чем краски, умерил стыдливость мужеством, а мужество стыдливостью, сочетая добродетели, которые кажутся противоположными по природе. Дальше, на одной из следующих картин в этом ряду палачи, одетые лишь в одни туники, выполняют свое задание. Один из них схватил деву за голову и держит ее запрокинутой, не давая жертве двигаться и подставляя ее под пытку, а другой вырывает ей зубы. Показаны орудия пытки – маленький молоток и сверло. Но на этом месте я начинаю плакать, и горе лишает меня дара слова, потому что живописец так точно изобразил капли крови, что кажется, будто видишь, как они текут, и уходишь с этого места, рыдая».

Но намного ценней, чем даже эти росписи, были чудотворные иконы, «нерукотворные», то есть не сотворенные человеческой рукой, которым поклонялись во многих монастырях Константинополя. Самыми знаменитыми из всех были иконы монастыря Авраамитов и монастыря Одигитрии.

Кроме того, не было ни одной церкви или молельни, ни одного монастыря, где бы не хранились какие-нибудь святые предметы – одежды Пресвятой Девы, реликвии Страстей Господних, святых Апостолов, святого Иоанна Крестителя, святого первомученика Стефана, святого Лаврентия, святого Георгия и святого Николая.

В монастыре Богородицы Одигитрии хранилось тело святого Спиридона, в церкви Богородицы у Источника – останки святой Анастасии и святого Иоанна Милостивого. Реликвии святых Диомида, Маманта, Мокия, Диуса, Акакия и святых Сергия и Вакха хранились как своеобразные знаки отличия в монастырях, носивших их имена.

Новгородский архиепископ Антоний, побывавший в Константинополе в 1200 году, оставил нам ценнейший список реликвий, которым он смог поклониться в монастырях и церквях Византии. Вскоре латиняне увезли большинство этих реликвий и рассеяли их по всем странам Запада.

Церкви отличались больше этими религиозными сокровищами и красотой внутреннего убранства, чем роскошью внешнего облика. Обычно и их, и здания, входившие в сам монастырь, возводили из кирпичей, скрепленных толстыми слоями очень густого раствора, как все остальные византийские постройки. «Сердцевина стен обычно бывает из бетона, а кирпичом они только облицованы», – писал Байе.

Несомненно, иногда использовали бутовый камень; так сделали в церквях монастыря Мануила, монастыря Липса и монастыря Святого Сергия и Вакха, которые целы до сих пор. Впрочем, в Константинополе вряд ли было много роскошных и прочно построенных монастырей. Уже было сказано, что многие из них в прошлом были домами частных лиц, то есть были построены вовсе не для этой благочестивой цели. К частному дому лишь пристраивали одну или несколько молелен. Например, монастырь Паноиктирмон был переделан в обитель одним из домов Михаила Атталиота. В других монастырях могло уместиться лишь малое число монахов. Были и такие, которые так часто восстанавливали, расширяли или перестраивали, что было трудно разглядеть упорядоченный план и определенный архитектурный стиль под слоями следовавших одно за другим добавлений и изменений.

Поэтому напрасно было бы искать в Константинополе среди монашеских зданий монументальную постройку, подобную той, которая со времени царствования Юстиниана возвышалась то ли у Тебесских Ворот, то ли возле Антиохии в том месте, которое прославил Симеон Столпник. Ни одна из монашеских церквей столицы, ни один монастырь из тех, о которых мы сейчас имеем точное представление благодаря рисункам, которые воспроизвели Зальценберг, Пульгер или Паспатес – ни Студион, ни обитель Святого Сергия и Вакха, ни Хора – не могли ни богатством, ни оригинальностью, ни прочностью, ни элегантностью деталей, ни смелостью замысла, ни величием соперничать с базиликой и монастырем, построенными в честь святого Симеона, и об этом свидетельствуют до сих пор стоящие на своих местах фрагменты этого величественного здания.

Основатели константинопольских монастырей, если ими руководило не только желание дать свое имя святой обители, часто хотели выставить напоказ свое богатство. Они в изобилии применяли блестящий мрамор различных сортов, мозаики с изящными узорами, дорогостоящие колонны. Похоже, что эти люди в первую очередь стремились заслужить похвалу у современников и потомства, и такие похвалы без конца повторяются в трудах византийских летописцев, так что в итоге возникли даже почти официальные формулировки, что-то вроде свидетельств о щедрости: «Император дал большие суммы денег на выполнение этой работы»; «Анастасий основал монастырь Святого Филиппа и пожертвовал ему большие богатства»; «Крисп воздвиг большой и красивый монастырь, которому сделал много пожертвований».

Забота и деньги основателя были в первую очередь направлены не на жилища монахов, а на церковь, где те проводили большую часть дня. Для себя отказавшиеся от всего монахи желали только покоя и одиночества. Когда патриарх Евфимий захотел построить монастырь, чтобы закончить в нем свою жизнь, он долго искал для этого место и наконец выбрал отдаленный квартал недалеко от моря, в окрестностях Студиона, и место, удаленное от шума, очень приятное и мирное – виллу друнгария Леона Катакоеласа. Монах Михаил, биограф Феодора Студита, оставил нам описание монастыря Саккудион, который основали Платон и Феодор. Как увидит сейчас читатель, по сравнению с описанием монастыря Святого Симеона Столпника у Евагрия оно далеко не такое подробное, но в нем подчеркнуты два свойства, которых греческий монах требовал от своего монастыря: спокойное убежище, куда не проникают шумы мира, и церковь, не слишком недостойную величия Бога. Феодор отдал под постройку нового монастыря один из принадлежавших ему участков земли, который находился в одном из пригородов и назывался Босейтион. Это владение состояло из двух частей. Одна часть была полностью засажена всевозможными деревьями и имела форму полумесяца, так что проникнуть внутрь нее можно было лишь в одном месте. Другая представляла собой очень приятную равнину, открытую ласковым теплым ветрам и орошенную прозрачной, приятной на вкус водой, которая не мчалась вперед быстрым потоком, а текла спокойной рекой. Не буду говорить о других удобствах этого места, скажу лишь об одном, самом драгоценном преимуществе: его обитатели находили там тот покой, который возносит душу к Богу и отделяет ее от чувств». Дальше биограф добавляет: «Что сказать теперь о храме, который был построен в этом уединении? Если бы я желал описать его, мне понадобился бы долгий рассказ». Михаил не берется за это описание. Он лишь сообщает, что этот храм был освящен во имя святого Иоанна Богослова, что это было великолепное здание, вид которого был удовольствием для глаз; крыша, портики и углы сочетались в удачных пропорциях; но самым красивым зрелищем был пол, покрытый разноцветной мозаикой; блеск и гармония ее красок восхищали всех».