Техника речи. Как говорить красиво и легко добиваться целей - читать онлайн книгу. Автор: Елена Ласкавая cтр.№ 23

Там, где довольно тепло, у людей челюсть работает свободно, она незажатая – отсюда и «аканье».

Всем ребятам, которые живут в наших северных регионах – на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке, – я рекомендую особенно плотно заниматься именно освобождением челюсти и делать специальные упражнения.

Если у вас челюсть свободна сама по себе, то и на предударные звуки она не зажмётся. Это совершенно исключено. Она зажимается только в том случае, если она сама по себе зажата. Кстати, 90 процентов населения нашей огромной страны – это люди с зажатой челюстью. Кроме южан.

Далее: всё Поволжье «о-кает»: «пОшел, пОсмотрел…» У жителей Костромы, Вологды рот как бы собран.

Для Тульской области характерно «хг-кание»: «Хгляньте!».

В Смоленске, некоторых городах Белоруссии и даже Санкт-Петербурге многие «тья-кают: «тьетя», «дьядя», «тьетерев», «тьечет», «здравствуйтье». В Питере ещё часто встречается «щ-щ» (дощщ). Из-за этой особенности произношения возникает некоторая манерность речи, на мой взгляд. Но в театральной педагогике не считают, что манерность и говор – это одно и то же.

Кстати, некоторые «специалисты» считают московский говор вульгарным! Им не нравится, что «чн» произносится как «шн»: «булоШНая», «прачеШНая». И не по нраву, что двойная «же» произносится мягко: «дроЖЬЖЬи», «воЖЬЖЬи». Тем не менее именно московский говор признан нормативным.

И, конечно же, довольно часто я слышу такой вопрос: «А зачем мне, будучи в своей “говорной” среде, в определенной диалектной группе, говорить чисто – с московской нормой произнесения?»

И я отвечаю: «Конечно, незачем, потому что, безусловно, в “говорной” среде очень трудно, если не сказать невозможно, снять этот говор. Однако стремление говорить красиво вынуждает человека «вычистить» свою речь, насколько это возможно. Даётся это не просто: не раз наблюдала, как студенты из регионов за девять месяцев обучения начинают говорить правильно, а когда возвращаются с каникул, то снова привозят свой говорок – конечно, выраженный намного слабее.

Однако, помимо редуцирования (качественного и количественного изменения безударных гласных звуков), во многих регионах существует ещё и специфическая мелодика речи. И вот она, как правило, сложнее всего поддается трансформации. Известно много случаев, когда человек довольно долго боролся с южным говором, и в итоге диалект ушёл, но мелодика все равно осталась. Самые яркие примеры – украинская, и в частности, одесская речь. Мы убираем у учеников мелодику за счёт прослушивания аудиокниг с хорошей русской речью.

Совет. Я рекомендую вам слушать мастера художественного слова, народного артиста СССР Дмитрия Журавлёва. Я его слушала, когда училась. Ещё отлично действует слушать, как читал роман Льва Толстого «Война и мир» Василий Семёнович Лановой, мой руководитель и близкий человек. Он, кстати, говорил на украинском языке, и, став актёром, блистательно перешёл на чистый русский – без единого намёка на говор и на мелодику.

Что же такое «говор» (диалект)?

Наша речь состоит из согласных и гласных звуков.

И, как говорит заслуженный деятель искусств РФ Вероника Косенкова (мне очень нравится это сравнение): «Гласные – как вода в реке, а согласные – это берега, которые её обрамляют».

Так вот, любой говор – это нарушение плавного течения. И связано оно чаще всего именно с неправильным произнесением безударных гласных звуков, потому что в русском языке в орфоэпической норме у нас должен полноценно звучать только один большой ударный звук.

Русское слово очень похоже на гору. У него есть один ударный звук: большой звук «О» или «У» и т. д. А до ударения и за ударением – это гласные, которые меняют своё звучание как качественно, так и количественно.

Итак, разберём слово из двух слогов, например, «мама»: «МА-МА». И ударение в этом слове падает на первый звук. Значит, вот он – ударный звук. И тут мы должны понять, что за ударением абсолютно все звуки меняют своё качество и количество: они превращаются в твёрдую редукцию – это звук между «а» и «ы». То есть у нас за ударением уже нет звука «а», как, например, большинство людей произносят. Они говорят: «мАмА». Это и есть говор. Во втором (заударном) слоге слова «Мама» звук А трансформируется в звук между «а» и «ы». Называется такое звучание «твёрдая редукция» и в транскрипции обозначается твёрдым знаком (Ъ).

Итак, заударный – это твёрдая редукция, звук между «а» и «ы». Что же у нас происходит с предударными, если это «а» и «о» без ударения? Есть незыблемое правило: только один предударный слог звучит, как маленькая «а», то есть «а», поделённое на 2. Все остальные слоги предударные тоже переходят в редукцию – в звук между «а» и «ы».

По такому же принципу редуцируются «е» и «и» без ударения: безударное «е» превращается в «еи» – называется это мягкой редукцией и в транскрипции обозначается мягким знаком (Ь). Но эти звуки тоже подтягиваются к ударному.

Итак, два слога в слове. Допустим, пишем «тА-та». Ударение приходит на первый, заударный слог и превращается в редукцию. Как удобнее научиться его говорить? Просто зачеркнуть, убрать – и получается «тат». Разумеется, гласный звук все равно «влетит», но визуально зачёркивая его, мы приучаем себя сокращать заударный звук, Давайте придумаем слова с этой схемой – «тат». Например, можно сказать «мАм», «пАп». Слово «упадок» люди южные произнесут как «упадАк». Мы же скажем «упадк», убирая «о».

Когда мы просто зачеркнули слог, то как будто бы убрали его из речи. От того, что у нас есть этот звук в голове, он все равно ворвётся в слово, но уже редуцированным и интересным.

Или если в слове «копоть» зачеркнуть звук, то получится «копть». Так же получается со словами: «сладк», «вкусн», «можн», «важн».

Следующая двухслоговая система: «та-тА». Теперь ударение падает на второй слог. Мы видим, что предударный слог – это маленькая «а». Для примера возьмем звучание слов «МасквА», «травА», «халвА», «братвА», «кагдА». Это те самые слова, которые я произносила из-за своего говора неправильно.

И сейчас я расскажу стихотворение, которое у меня сохранилось в записи с первого курса моего театрального института. Читала я его тогда с «казахским» говором: