Смерть в Миракл Крик - читать онлайн книгу. Автор: Энджи Ким cтр.№ 4

– Суд призывает к порядку. Дело номер 49621. Содружество Виргинии против Элизабет Уорд, – объявил судья и постучал молоточком. Как по сигналу, оба кондиционера отключились. Звуки ударов по дереву многократно отразились от сумрачного потолка, прежде чем стихнуть.

Все официально: Элизабет на скамье подсудимых. Янг почувствовала укол в груди, словно спавшая ранее клеточка облегчения и надежды взорвалась и теперь распространяла электрические импульсы по всему телу, прогоняя страх, отравлявший ей жизнь. Прошел почти год с тех пор, как Пака оправдали, а Элизабет взяли под стражу, но Янг до сих пор до конца не верилось, казалось, это чья-то шутка, а сегодня, в день начала суда, объявят, что настоящие обвиняемые – они с Паком. Но теперь ожидание закончилось, и после нескольких дней представления доказательств – чрезвычайно веских доказательств, как выразился прокурор, – Элизабет признают виновной, а они получат деньги по страховке, их жизнь пойдет своим чередом. Жизнь продолжится.

Начали заходить присяжные. Янг смотрела на них. Эти двенадцать человек, семь мужчин и пять женщин, верили в высшую меру наказания и поклялись, что готовы голосовать за смертную казнь путем инъекции. Янг узнала об этом на прошлой неделе. У прокурора было тогда особенно хорошее настроение, а когда она спросила причину, он объяснил, что потенциальных присяжных, которые наиболее вероятно встали бы на сторону Элизабет, отстранили из-за того, что они выступили против смертной казни.

– Смертная казнь? Виселица, что ли? – переспросила она.

Должно быть, тревога и отвращение отразились у нее на лице, потому что Эйб перестал улыбаться.

– Нет, инъекция, наркотик вводят в вену. Совершенно безболезненно.

Он объяснил, что Элизабет не обязательно приговорят к смерти, что это лишь один из возможных исходов. И все равно ей было страшно видеть ее сегодня здесь. Этот ужас наверняка отразится на ее лице, выражая протест против имеющих власть прервать ее жизнь.

Теперь Янг заставила себя посмотреть на Элизабет, сидящую за столом защиты. Она и сама напоминала юриста, со светлыми волосами, стянутыми в пучок, в зеленом костюме, жемчуге, черных туфлях. Янг сначала ее даже не заметила, настолько она отличалась от своего обычного вида: неряшливый хвостик, мятый спортивный костюм, разномастные носки.

В этом была своеобразная ирония: из всех родителей их маленьких пациентов, Элизабет была самой неопрятной, и при этом у нее был самый адекватный ребенок. Генри, ее единственный сын, был воспитанным мальчиком, который, в отличие от многих других пациентов, мог ходить, говорить, не нуждался в подгузнике, и у которого не случалось припадков. Во время знакомства мама близнецов с аутизмом и эпилепсией спросила Элизабет, зачем Генри это лечение, ведь он выглядит здоровым. Она тогда нахмурилась, словно оскорбилась. Она перечислила список – ОКР, СДВГ, нарушения сенсорной обработки, РАС – и рассказала, как ей тяжело все время искать новые экспериментальные методы лечения. Казалось, она не догадывается, как выглядят ее жалобы среди детей в инвалидных колясках и с зондами для кормления.

Судья Карлтон попросил Элизабет встать. Можно было ожидать, что Элизабет расплачется, пока он зачитывает обвинения, хотя бы опустит глаза и покраснеет. Но она твердо смотрела прямо на судью немигающим взором, на щеках ни пятнышка. Янг изучала ничего не выражающее лицо Элизабет и гадала, не потеряла ли она от шока способность чувствовать. Но девушка выглядела не пустой, просто серьезной. Даже почти счастливой. Возможно, такое впечатление складывалось потому, что Элизабет привычно было видеть беспокойно хмурящейся, а без этого она казалась довольной.

А может, в газетах писали правду? Может, она мечтала избавиться от сына, и теперь, когда его больше нет, она наконец обрела покой? Может, она просто была монстром?

Он многое готов был отдать, чтобы сегодня быть в другом месте. Может, не правую руку целиком, но оставшиеся три пальца уж точно. Он и так уже калека, пальцем больше, пальцем меньше, неважно. Он не хотел видеть репортеров, вспышки камер, устремлявшихся на него, как только он совершал ошибку и закрывал лицо руками. Он смущался, представляя себе, как вспышка отражается от блестящего шрама на пухлой культе, оставшейся от его правой руки. Он не хотел слышать шепотков: «Смотрите, вот тот доктор-импотент». Не хотел смотреть в глаза Эйбу, прокурору, который лишь один раз взглянул на него, склонив голову набок, будто решая головоломку, и спросил:

– Вы с Жанин рассматривали возможность усыновления? Я слышал, что в Корее множество детей-метисов.

Он не хотел болтать с родителями жены, семьей Чжоу, слушать, как Жанин отчитывает их за стыд, вызванный каждым приобретенным недостатком, который она называла очередным «типично корейским» предрассудком и проявлением нетерпимости. Меньше всего ему хотелось видеть кого-либо с «Субмарины Чудес»: пациентов, Элизабет, а тем более Мэри Ю.

Эйб встал и подошел к Янг, протянул руку через загородку и положил поверх ее руки. Он нежно похлопал ее, она улыбнулась. Пак сжал зубы, а когда Эйб улыбнулся ему, растянул губы в неудачном подобии улыбки. Мэтт понимал, что Пак, как и его корейский свекр, недолюбливал афроамериканцев и считал, что президент-афроамериканец – это один из самых больших промахов Америки.

Впервые встретив Эйба, он был удивлен. Бухта Чудес и Пайнбург казались такими белыми провинциальными городами. Все присяжные были белые. Судья – белый. Полиция, пожарные – все белые. Здесь он точно не ожидал увидеть черного прокурора. С другой стороны, здесь никто не ожидал увидеть корейского иммигранта, управляющего миниверсией подводной лодки и называющей ее медицинским оборудованием, но ведь так и было.

– Дамы и господа присяжные, меня зовут Абрахам Паттерли, я прокурор. Я представляю иск Содружества Виргинии против подзащитной, Элизабет Уорд, – Эйб ткнул указательным пальцем правой руки в сторону Элизабет. Та даже вздрогнула, словно не знала, что ее в чем-то обвиняют. Мэтт уставился на палец Эйба, гадая, что тот станет делать, если лишится его, как он сам. Перед самой ампутацией хирург сказал:

– Благодарите Бога, что это не помешает вашей работе. Представьте, каково было бы пианисту или хирургу.

Мэтт много об этом размышлял. Представители каких профессий не сильно пострадали бы от потери указательного пальца правой руки? Раньше он бы отнес к таковым юристов, но теперь уже сомневался в этом, наблюдая, как Элизабет сжалась под таким простым жестом, под властью, которую давал Эйбу его палец.

– Почему Элизабет оказалась сегодня здесь? Вы уже выслушали обвинения. Поджог, нанесение телесных повреждений, попытка убийства, – Эйб внимательно посмотрел на Элизабет, прежде чем повернуться к присяжным. – Убийство.

– Пострадавшие собрались в зале, все готовы и жаждут поведать, что произошло с ними, – Эйб махнул рукой в сторону передних рядов, – и еще с двумя жертвами подзащитной: Китт Козловски, старинной приятельницей, и Генри Уордом, ее восьмилетним сыном, которые ничего не могут рассказать сами, поскольку мертвы.