Жизнь Бунина. Лишь слову жизнь дана… - читать онлайн книгу. Автор: Олег Михайлов cтр.№ 34

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Жизнь Бунина. Лишь слову жизнь дана… | Автор книги - Олег Михайлов

Cтраница 34
читать онлайн книги бесплатно

«Елена Андреевна Телешова отличалась редкой скромностью и застенчивостью, всегда просто одетая, в темном, приютившаяся на уголке стола, она не казалась хозяйкой; на «Среде», с публикой, иногда какая-нибудь актриса, ее не знавшая, обращалась к ней с вопросом:

– А где здесь хозяйка?

Она не переносила убийства, в их имении целая конюшня была отдана слепым лошадям.

Во время великой войны она с утра до вечера кроила белье для раненых, так что у нее болели пальцы правой руки от ножниц.

Тип лица у нее был восточный, красивый. Она была образованна, очень начитанна.

– Из всех друзей только Юлий Алексеевич (то есть старший брат Бунина. – О. М.) читал столько, сколько я, – говорила она мне с сокрушением, – писатели вообще читают мало…»

Подытоживая двухлетие своей супружеской жизни, Телешов пишет Бунину 6 июня 1900 года со своей дачи в Малаховке о размеренном «обычном» трудовом ритме, за которым явно проглядывает устоявшееся семейное счастье:

«Живу я хорошо, в 8 час. утра меня будят, и начинается нормальный день (то есть шесть дней в неделю таких), встаю, пью кофе, бегу на поезд, еду на машине, еду на извозчике, приезжаю, сижу, завтракаю, опять сижу и ухожу или уезжаю на извозчике, потом на машине, переодеваюсь в куртку, бегу обедать и в 8 часов вечера начинаю принадлежать себе. Но в 10 уже клонит ко сну. Борюсь до 11 и изнемогаю. В 11 ложусь – вплоть до 8 сплю, и опять то же самое, и так все шесть дней. Но в праздник дело иное. Встаю в 10, читаю все московские газеты, иду гулять на час в поле, в лес, на озеро. Потом прихожу, пью водку, ем горячую и вкусную ватрушку, курю сигару, опять гуляю, рою огород, сажаю, подвязываю и т. д. до вечера. Очень хорошо! Сейчас полон лес ландышей, потом пойдут ягоды, а уж потом – истинное наслаждение мое – грибы» и т. д.

Надобно тут добавить, что Телешов деликатно ничего не говорит впрямую о своей Елене Андреевне: он помнит о любовной драме Бунина. К этому времени его брак с Цакни уже развалился, развалился необратимо и драматично. Еще в начале марта 1900 года у Бунина происходит с ней полный разрыв, и, уезжая из Одессы в Ялту, Бунин пишет другу: «Не сердись на молчание – у меня на душе черт ногу сломает». А в ответ на телешовское послание о его ровном, бесконфликтном бытии с изрядной долей иронии отвечает из Огневки 14 июня:

«Дома живу еще лучше твоего! Пишу, почитываю, ем, сплю, играю с девками, которые приходят на поденщину и т. д. Чуть куда поеду, отвлекусь от дела – нехорошо на душе. Здорово меня подсадила Анна Николаевна!»

Это была уже вторая любовная драма Бунина.

3

После бурного, долгого и драматического романа с Варварой Пащенко казалось, что Бунин застрахован от повторной ошибки, что он получил своего рода «иммунитет» против безоглядного опьянения любовным напитком. Но – повторим еще и еще раз слова Бориса Зайцева: Бунин был очень страстный человек. Поначалу, впрочем, представлялось, что жестокая юношеская осечка и вправду охладит его. Он ведет обычную рассеянную жизнь молодого, красивого и только входящего в известность артизана. Но посреди мимолетных увлечений, скоротечных встреч или даже одноразовых «услуг по найму» мы встречаем чувство, которое подтверждает молодую бесшабашность Бунина. Речь идет о Катерине Михайловне Лопатиной.

Дружба завязалась в конце 1897 года, когда в редакции журнала «Новое слово» Бунин познакомился с молодой писательницей, избравшей псевдоним К. Ельцова. В. Н. Муромцева-Бунина, знавшая Лопатину и ее семью еще с детских лет, вспоминает о Катерине Михайловне:

«Она росла с детьми историка Сергея Михайловича Соловьева, была на «ты» и с знаменитым философом.

Оригинальная и не потому, что хотела оригинальничать, а потому, что иной не могла быть, она – единственная в своем роде, такой второй я не встречала.

В те годы худая, просто причесанная, с вдумчивыми серо-синими большими глазами на приятном лице, она своей ныряющей походкой гуляла по Царицыну, дачному месту под Москвой, в перчатках, с тросточкой и в канотье, – дачницы обычно не носили шляп. Очень беспомощная в жизни, говорившая чудесным русским языком, она могла рассказывать или спорить часами, без конца. Хорошая наездница, в длинной синей амазонке, в мужской шляпе с вуалью, в седле она казалась на фоне царицынского леса амазонкой с картины французского художника конца девятнадцатого века. Была охотницей, на охоту отправлялась с легавой, большею частью с золотистым сеттером».

Этот облик дворянской барышни, вкупе с лопатинским особняком с колоннами, выходившим в Гагаринский переулок и, как имеющий художественную ценность, помещенным в журнале В. П. Крымова «Столица и усадьба», не мог не произвести сильного впечатления на Бунина-провинциала. Привлекало его и то, что Катерина Михайловна принадлежала к столбовому дворянству и находилась в отдаленном родстве со спасителем России князем Дмитрием Пожарским, который носил и вторую фамилию: Лопата.

Бунин зачастил в лопатинский особняк.

«На их журфиксах, – рассказывает Вера Николаевна, – бывало общество смешанное: аристократы, иногда сам Толстой, ученые, философы, друзья брата (профессора философии Льва Михайловича Лопатина. – О. М.), судейские. Ее отец, Михаил Николаевич, в прошлом гегельянец, судебный деятель, поклонник судебных реформ Александра II, был человеком умным и образованным. Мать – очаровательная худая, высокая, старая барыня, с большой добротой и мягкостью, но с характером. Она воспитывала детей: четверых сыновей и дочь, которая, после домашнего образования, посещала курсы Герье, открытые в начале восьмидесятых годов прошлого века. Младший сын, Владимир Михайлович, большой друг Георгия Евгеньевича Львова (один из лидеров партии кадетов и первый председатель Временного правительства в 1917 году. – О. М.), бывший судейский, выйдя в отставку, стал артистом Художественного театра». Другой ее брат, Николай Михайлович, собиратель русских песен и сослуживец отца Веры Николаевны, заболел душевным расстройством, что произвело на Катерину Михайловну очень сильное впечатление. Она стала всерьез интересоваться психиатрией и впоследствии сделалась настоятельницей Никольской общины, где читала сестрам лекции по уходу за душевнобольными. У нее завязался с лечившим брата психиатром роман, который был обречен: врач имел дочь от некоей француженки и желал узаконить этот союз.

В это время и появился Бунин.

«Иногда они с Иваном Алексеевичем, – пишет В. Н. Муромцева-Бунина, – шутя говорили о браке: он был на пять с половиной лет моложе ее, и утешали себя тем, что у Шекспира жена была девятью годами старше мужа.

Иван Алексеевич определял свои чувства к Катерине Михайловне романтическими, как к девушке из старинного дворянского гнезда, очень чистой, но несколько истеричной.

– Подумай, – рассказывал он, – зайдем в «Прагу» (московский ресторан. – О. М.), а она начинает говорить: «Нет, не могу есть в ресторанах, с тарелок и пить из фужеров, из которых ели и пили другие…» Если бы я на ней женился, я или убил бы ее или повесился, – смеясь, говорил он, – а человек она все же замечательный.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию