Разрушенная судьба. История мира глазами мусульман - читать онлайн книгу. Автор: Тамим Ансари cтр.№ 12

Следующее свое нападение курайшиты планировали два года. Призвав на помощь союзников из других племен, они собрали армию в десять тысяч человек – для того времени и места цифра неправдоподобно огромная. Услыхав о том, что эти силы движутся на Медину, Мухаммед приказал мусульманам окружить город рвом. Курайшиты прибыли на верблюдах, которые не могли перебраться через ров. Тогда, разъярившись, они решили взять Медину в осаду и уморить горожан голодом.

Однако оборонительная стратегия сорвала секретный план, на который полагались курайшиты. После злосчастной битвы при Ухуде выяснилось, что с мекканцами сотрудничает еще одно иудейское племя. Как и первое, оно было осуждено и отправлено в изгнание. Третье племя, Бану Курайза, объявило о своей верности Мединскому пакту. Но теперь, в ходе Битвы у рва, его вожди тайно сговорились с курайшитами и пообещали напасть на мусульман с тыла, пока силы мекканцев будут атаковать их с фронта.

Но лобовой атаки так и не произошло, и в конце концов заговорщики из Медины потеряли терпение. Тем временем и осаждающие силы начали разваливаться: ведь они представляли собой союз племен, большая часть которых не враждовала с мусульманами и согласилась участвовать в войне лишь из благорасположения к своим союзникам-курайшитам. Битвы всё не было, и они начинали нервничать. Когда случился ураган – бедствие, в этих краях нередкое – иные племена рассеялись, а затем и сами курайшиты снялись с места и отправились домой.

В результате Бану Курайза оказались в тяжелом положении. Их заговор был раскрыт, а союзники разошлись по домам. Мухаммед отдал под суд всё племя, назначив судьей одного из своих последователей, когда-то призвавших его в Медину. Суд признал племя виновным, и судья провозгласил, что вина их – в измене, а наказание за измену – смерть. Некоторые наблюдатели возражали против такого приговора, но Мухаммед его одобрил, и около восьмисот мужчин-иудеев были казнены на площади, а женщины и дети их племени отправлены в изгнание, к племенам, изгнанным ранее.

Вся эта драма глубоко поразила Аравию. Суд над Бану Курайза и их казнь показали, что мединские мусульмане не шутят. В строго военном смысле Битва у рва окончилась вничью; но курайшиты с такой помпой шли на войну, так гордились своей силой в десять тысяч воинов, что отсутствие победы для них стало равнозначно поражению – и это поражение внесло свой вклад в растущий миф о непобедимости мусульман, создающий впечатление, что перед нами не просто еще одно сильное племя, но нечто странное, доселе неслыханное. Мусульмане вели совершенно иную жизнь, исполняли собственные религиозные ритуалы; у них был вождь, который, если возникали какие-то проблемы, входил в транс и передавал советы, полученные, как он говорил, от сверхъестественного помощника, столь могущественного, что с ним мусульмане не боялись вступать в бой с армией, втрое их превосходящей.

Кто же был этот помощник?

Поначалу, быть может, многие необращенные думали: «Это какой-то могущественный бог». Но постепенно до них доходила главная мысль ислама: не «какой-то», а один-единственный Бог, единственно возможный. И что, если Мухаммед говорит о себе правду – если он действительно единственный человек, находящийся «на прямой связи» с творцом вселенной?

Найти кого-то, кто согласится убить этого человека, становилось всё труднее. Трудно было отыскать и воинов, готовых сражаться с его силами. После Битвы у рва ручеек обращений в ислам превратился в мощный поток. Легко предположить, что люди обращались из эгоистических побуждений, желая быть на стороне победителя. Но мусульмане считают, что дело было в чем-то большем. В присутствии Мухаммеда, верят они, люди переживали религиозный опыт.

Мухаммед никогда не претендовал на обладание сверхъестественными способностями. Не говорил, что способен оживлять мертвых, ходить по воде или возвращать зрение слепым. Он утверждал лишь одно: его устами говорит Бог – хотя отнюдь не всякое слово из его уст есть слово Божье. Иногда устами Мухаммеда говорил только сам Мухаммед. Как же люди должны были понимать, где Бог, а где Мухаммед?

По-видимому, в то время это было очевидно. Сейчас мусульмане при чтении Корана используют особый способ произношения, называемый кираат. Звук этот непохож ни на какие другие звуки, производимые человеческим голосом. Он музыкален, произносится медленно и нараспев, но это не пение. Он вызывает сильные чувства даже у тех, кто не понимает слов. Каждый, кто исполняет кираат, делает это по-своему, но каждое прочтение ощущается как подражание, или воспроизведение, или истолкование некоего мощного подлинника. Когда Коран излагал Мухаммед – должно быть, он делал это именно таким голосом, эмоциональным и проникновенным. Слыша Коран от Мухаммеда, люди не только слушали слова, но и воспринимали их эмоциональную силу. Возможно, поэтому мусульмане настаивают на том, что ни один перевод Корана Кораном не является. Истинный Коран неразделим: в нем важны не только слова и их значения, но и сами звуки, и даже внешний вид букв, которыми записан Коран в своей изначальной форме. Мусульмане полагают, что силой, обращавшей людей в ислам, был не сам Мухаммед, а ниспосылаемый через него Коран.

Еще один фактор привлекал людей в общину и побуждал верить утверждениям Мухаммеда. В этой части света постоянно шли военные стычки – как, по-видимому, и в любом месте, населенном небольшими кочевыми племенами, торговля между которыми легко смешивается с разбойничьими набегами и переходит в набеги (то же можно сказать о лесах востока Северной Америки до Колумба, или о Великих Равнинах вскоре после него). Добавьте к этому арабскую традицию кровной мести, передающейся из поколения в поколение, добавьте сложный узор нестойких племенных союзов, которыми была отмечена история полуострова в то время – и получите мир, сочащийся непрерывным взаимным насилием.

Везде, где побеждал Мухаммед, он наставлял людей жить друг с другом в мире, и новообращенные выполняли это требование. Он вовсе не призывал мусульман отказаться от насилия как такового: исламская община, не колеблясь, защищала себя. Мусульмане по-прежнему вели войны, но не друг с другом; свою агрессивную энергию они выплескивали на «внешних», угрожающих их существованию. Те, кто присоединялся к Умме, сразу входили и в Дар-аль-Ислам, что означает «область повиновения (Богу)», но подразумевает также и «область мира». Все прочие жили в Дар-аль-Харб, области войны. Но тем, кто присоединился к Умме, больше не приходилось опасаться удара в спину – по крайней мере, от собратьев-мусульман.

Кроме того, обратиться значило присоединиться к вдохновляющему социальному проекту: созданию справедливого сообщества равных. Чтобы это сообщество не погибло, нужно сражаться, поскольку у Уммы и ее проекта есть безжалостные враги. Слово «джихад» никогда не означало «священную войну» или «насилие». В арабском есть и другие слова, более однозначно применимые к войне и сражению (и они используются в Коране). Самый точный перевод слова «джихад» – «борьба», со всеми теми коннотациями, которые имеет это слово в риторике знакомых Западу движений за социальную справедливость: борьба благородна, когда ведется за благую и справедливую цель, а если цель требует «вооруженной борьбы» – что ж, благая цель освящает средства.