Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019 - читать онлайн книгу. Автор: Кира Долинина cтр.№ 29

Для «исторического» взгляда эта придворность полезна, Фаберже отражает стиль, вкус и дух двора последнего русского императора. А вот для поисков художественных откровений это поле далеко не лучшее. Вообще это абсолютно нормально: не всякий правитель обладает хорошим художественным вкусом. Не у всякого правителя есть достойные консультанты. Не всякого правителя все это вообще интересует. Россия избалована своими императорами, которые если даже сами не особо разбирались, то находили себе разумных советчиков, чтобы соорудить и приумножить свой Эрмитаж. В этом отношении Николай II едва ли не самый бесталанный из всех своих родичей. Его главное художественное достижение – это покупка для Эрмитажа по случаю «Мадонны Бенуа» Леонардо. Его вкус, вкус его жены и вкус его двора был тяжелым, душным и безнадежно провинциальным. Как, впрочем, провинциальными были вкусы многих других европейских дворов того времени. Художественная столица давно уже обосновалась в республиканском Париже.

Стиль модерн, который был актуален в то время, почти не затронул двор российского императора просто потому, что это был прежде всего буржуазный стиль. А то, что казалось стилем аристократическим, не являлось стилем – это странная смесь пыльного уже историзма с несмелыми модерновыми линиями, мелочностью деталей и аляповатостью красок. Точным слепком этого и является стиль Фаберже. Настолько точным, что иными эстетами он воспринимается как приговор николаевскому вкусу. Взгляд, конечно, слишком радикальный. Не стоит требовать от Фаберже того, чего в нем нет, – высокой художественности. Как не стоит искать в нем излишней историчности – это все-таки памятник эпохи, а не черное зеркало трагической судьбы последнего российского императора, как это часто преподносится особо рьяными поклонниками семейства Романовых.

Вещи Фаберже – лишь отражение времени, а не исторический документ. Все эти пасхальные аттракциончики – забавные, конечно, игрушки, но с исторической и художественной точки зрения яйца выеденного не стоят. Зато с финансовой – неплохое помещение денег. Миф об утерянной России в огранке из драгоценных камней в цене только растет.

26 января 2005

Белый маршал

Выставка «Маннергейм. Российский офицер. Маршал Финляндии», Государственный Эрмитаж

Карла Густава Маннергейма (1867–1951), маршала, политика, спасителя отечества, очень любят в Финляндии. Любят его и в Швеции: как не любить, когда герой соседней страны на самом деле почти что швед, говорил на шведском, да и спас не только финское отечество, но и шведов поголовно, которым иначе пришлось бы жить в совсем уж близком соседстве с тоталитарным сталинским монстром. Уважают Маннергейма и в России, но в основном те, кто хорошо знает отечественную историю. Недобрым словом его поминают только ленинградские садоводы, вот уже шестьдесят лет пытающиеся очистить свои участки на Карельском перешейке от остатков пресловутой линии Маннергейма.

Первая часть выставки про Карла Густава Маннергейма – российского офицера. Как и многие молодые финские дворяне, он рано и твердо решил связать свою карьеру с российской гвардией. В пятнадцать лет был зачислен в Финляндский кадетский корпус, в двадцать поступил в Николаевское кавалерийское училище в Петербурге, в двадцать четыре зачислен корнетом в аристократический кавалергардский полк. После года бурного светского кавалергардства женился на дочери генерал-майора императорской свиты, что еще более продвинуло барона по служебной лестнице. В 1896‐м поручик Маннергейм – младший ассистент императора на коронации в Москве. После Русско-японской войны – полковник. Полковником же два года мотается под видом ученого-этнографа по Центральной Азии, но, в отличие от таких же, в сущности, как и он, разведчиков Главного штаба Петра Семенова-Тян-Шанского или Николая Пржевальского, особых открытий не делает, но коллекцию привозит изрядную. Вернувшись к строевой и повоевав на фронтах Первой мировой, к 1917 году он генерал-лейтенант. Но тут мудрая бестия Ленин дал Финляндии независимость, и начинается другая история Карла Густава Маннергейма.

Дьявольская мудрость Ленина в финском вопросе сослужила России плохую службу. Еще пару лет после революции финская белая армия была реальной угрозой для большевиков хотя бы просто потому, что была прекрасно организована и наиболее близка географически к Петрограду. Однако, несмотря на долгие переговоры с Юденичем, долгожданная независимость оказалась финнам под руководством возглавившего армию, а потом и страну барона Маннергейма дороже судьбы ближайшего соседа. Тогда финны на Петроград не пошли. В 1919‐м Маннергейм проиграет президентские выборы и на много лет от политики отойдет. Его позовут назад в начале 1930‐х, он станет фельдмаршалом, а потом и президентом и почетным маршалом Финляндии. Воевать недалеко от любимого им когда-то Петербурга, теперь уже Ленинграда, ему придется в 1939‐м. Придется остановить обезумевшие от холода и трупов, которыми они выложили каждый метр завоеванной финской земли, советские войска. Тогда оказалось, что его очень хорошо учили в императорских училищах, что он единственный российский офицер, который смог противостоять сталинской военной машине.

Воевать президент Маннергейм еще будет. После зимней войны Финляндия станет союзницей Германии, но от бомбежки Ленинграда воздержится. В 1944‐м президент заключит мир с СССР и вскорости отойдет от дел. Барон Карл Густав Эмиль Маннергейм умрет, как и положено знатному европейскому пенсионеру, в Швейцарии, но будет похоронен с высшими почестями в признательной ему Финляндии.

Выставка в Эрмитаже рассказывает обе эти истории барона Маннергейма подробно и в деталях. Она про финское дворянство, про российскую армию, про детские бадминтонные ракетки и взрослые мундиры, про финнов в Петербурге и про президента маленькой, но гордой страны, портреты которого почитали за честь писать все главные ее художники. Про великого человека, чья жизнь и судьба принадлежит истории как финского, так и русского народа.

28 мая 2014

Искусство кройки и житья

Выставки «При Дворе российских императоров. Костюм XVIII – начала XX века» и «„Высочайшего Двора служители“. Ливрейный костюм конца XIX – начала XX века», Государственный Эрмитаж

Эти выставки, конечно, сплошное удовольствие для глаз и чувств. При этом вторые явно в зрителях преобладают: ахи и охи по поводу прелести вышивок, тонкости талий, нежности кружев, малости ног и рук русской аристократии, изощренности фантазии создателей разнообразнейших ливрей раздаются постоянно. Оно и понятно – из фондов музея вынули на белый свет сотни предметов невероятной красоты и пышности, которые, наконец-то, почти максимально близко подводят посетителя музея к ответу на самый главный, самый часто задаваемый экскурсоводам вопрос: «Как жили цари?» Вообще-то Эрмитаж как музей, сочетающий в себе дворцовую (историческую) и художественную части, обязан на этот вопрос отвечать ежедневно. Но установка музея на держащую всех гостей в напряжении пафосность как бы не допускает даже мысли об уместности «подглядывания» за бывшими, но все-таки некогда всесильными власть имущими. А тут сама тема диктует, что сделать это не только можно, а совершенно необходимо.