Имя мое легион - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Климов cтр.№ 62

– Да, Рексик, старик Шопенгауэр был, пожалуй, прав, – сказал Борис, гладя Рекса по голове. – Плохо было бы жить на свете, если бы не было собак, на честную морду которых можно смотреть с абсолютным доверием.

Рекс лизнул ему руку и сочувственно вильнул хвостом.

В доме чудес продолжались чудеса. Жоржик Бутырский украл где-то породистую сиамскую кошку и весь день игрался с нею. А в фонтане исчезла одна из рыб.

– Куда моя рыба делась? – спросил президент дома чудес.

– Ее, наверно, кошка съела, – ответил потомок Чингисхана.

По ночам тройной агент Жоржик занимался своей агентурной работой по линии «Черного креста» и «Самиздата», а днем болтался по дому чудес, зевал и учил свою кошку ходить на задних лапах. А президент дома чудес заглянул в бассейн и удивился:

– Эй, а куда еще одна рыба пропала?

– Странно, – сказал потомок Чингисхана. – Может, это рыбы не простые, а летучие?

Американское радио «Освобождение» захлебываясь сообщало о развитии подпольного демократического движения в СССР и о героическом «Самиздате». Тем временем демократ-подпольщик Серафим Аллилуе сидел в дурдоме имени Кащенко, в палате No 7, и играл в подкидного дурачка с другими демократами.

А когда президент дома чудес опять заглянул в свой фонтан, в бассейне вместо рыб плавали одни окурки.

– Энтих рыбок потомок Чингисхана выловил, – объяснил швейцар Назар, переминаясь с ноги на ногу. – Жоржик водку приносил, а закусона у них нема. Так они энтих рыбок варили и жрали.

Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердце людское.

Ф. М. Достоевский.

Хитрый дом агитпропа получил задание усилить радиопропаганду на Ближнем Востоке. Но оказалось, что у арабов и бедуинов слишком мало радиоприемников, чтобы слушать радио «Свобода».

И вот тут-то Остапа Оглоедова осенила гениальная идея. Он решил революционизировать пропаганду и, взявшись за перо, накатал в агитпроп рационализаторское предложение. Как и все гениальные открытия, идея Остапа была чрезвычайно проста Ведь каждый школьник знает, что советские ласточки летают зимовать в теплые страны Ближнего Востока. Нужно только по пути ловить этих ласточек и лепить им под хвосты соответствующие воззвания к арабам и бедуинам.

А журавлям и аистам, которые когда-то таскали младенцев, теперь в качестве партнагрузки можно прицепить на шею целые корзины с листовками. Остап даже быстренько набросал чертежик такого контейнера системы 00, что означало не два нуля, а инициалы изобретателя Остапа Оглоедова.

Собственно говоря, идея эта зародилась в голове Остапа уже давно. Еще тогда, когда, сидя в сибирском концлагере, он с тоской наблюдал из-за колючей проволоки за перелетными птицами, летящими на юг. Тогда он мечтал, как бы и ему при помощи этих птичек, наподобие известной лягушки-путешественницы, улепетнуть из Сибири в теплые края.

Прочитав Остапов проект, начальник агитпропа вызвал изобретателя для личной консультации и спросил:

– А как же вы будете ловить этих ласточек? ных литературных негра – Оглоедов, Корякович и Завалю-хин. Чтобы повысить их культурный уровень, политсовет-ннк время от времени устраивал им идеологическую порку:

– Наша задача – это моральное разложение противника. А вы что? Сартра не читали! Бердяева не знаете! Про Жене и не слышали…

– Я знаю про Жене, – поднял палец Остап. – Это самый знаменитый французский вор. Он в окошки, как летучая мышь, летает. Заработал пожизненное заключение как рецидивист.

– Что-о? – взвыл политсоветник. – И это все, что вы знаете про самого знаменитого французского писателя-экзистенциалиста?

– Кроме того, Жене педераст, – робко заметил Завалюхин. – И пишет только про педерастов. Очень занимательно.

– Но почему же философ Сартр тогда называет его святым Жене?

– Кукушка хвалит петуха, поскольку хвалит он кукушку, – пожал плечами Корякович. – Ведь Сартр тоже левый мальчик.

– Кроме того, Сартр косоглазый, – сказал Остап. – Как моя падчерица. А уж мою падчерицу я знаю. У нее в голове перекос – параллакс.

– Ох, какие это идиоты! – бесился политсоветник. – Да, все это нужно знать – и молчать. И все это отрицать. И твердить, что это святые и гении. Ведь Сартр, Бердяев и Жене – это наши лучшие идеологические союзники. Ух, болваны! И за что только вам деньги платят?

Обычно Чумкин ругался и издевался над своими неграми до тех пор, пока не доводили их до истерики, а иногда и до слез. Но в это время в отдел скриптов зашел Борис Руднев. Политсоветник накинулся и на него:

– А вы что здесь шляетесь? Подслушиваете? Подглядываете?

Президент дома чудес сначала опешил от такой наглости. А Чумкин, ободренный успехом, продолжал хамить и ругаться. Вел он себя как чумная крыса, которая кидается на всех и вся. Тогда президент дома чудес вынул из грудного кармана черную самопишущую ручкую, направил ее на по-литсоветника и нажал кнопку.

Раздался громкий пистолетный выстрел, и лицо Чумкина окутало белое облачко дыма. Затем… Ох, с каким наслаждением рассказывали это бедные литературные негры.

Политсоветник упал в кресло. Из глаз его катились слезы. Изо рта текли слюни. И из носа тоже текло. Он плакал, кашлял, чихал, сморкался и отплевывался. Потом Остап божился, что и из штанов у него тоже капало.

Президент дома чудес спокойно засунул свою волшебную авторучку в грудной карман. Уже давно поговаривали, что в порядке дальнейшей либерализации помимо дурдомов КГБ вводит всякую новую технику. В том числе и всякие приборы со слезоточивым газом «Черемуха», вплоть до вот таких «автоматических ручек». Правда, при желании в эту ручку можно заложить и нормальный пистолетный патрон с нормальной пулей.

Потом Остап комментировал:

– Вот бы мне такую ручку. Против моей тещи. Вечером Остап улегся дома на диван и заявил:

– Мне надоело жить.

– Чего это? – спросила жена.

– Меня называют жуликом и подхалимом. Я живу, как нищий, а все говорят, что я меркантильный. Остап, говорят, дешевка, брехун.

– А ты не бреши, – посоветовала жена.

– Я вовсе не брешу. У меня просто повышенная фантазия. Как у каждого настоящего писателя. Когда Льву Толстому все осточертело, он плюнул и ушел из дома. Может, и мне тоже уйти?

Хотя, кроме жены, чужих детей и нервных кошек, воровать у Остапа было нечего, но на всех дверях и окнах он понастроил кучу всяких задвижек, защелок и запоров. Не так от воров, как от собственной трусости. А входную дверь изнутри подпирала толстая палка. Теперь Остап встал, взял эту палку и зашагал по комнате, размахивая ею, как посохом.