Три дочери Льва Толстого - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Михновец cтр.№ 168

У встретившихся в США подруг, Толстой и Шауфус, возникла идея создать Комитет помощи беженцам. И они ее осуществили: весной следующего года организовали Толстовский фонд. В это напряженное время Александре Львовне уже было не до писем. «От Санчика, – писала Т. Л. Сухотина в Москву в марте 1939 года, – давно ничего не имела» ^[1579]. 15 апреля в США (штат Нью-Йорк) была официально зарегистрирована неправительственная благотворительная организация – Толстовский фонд (Tolstoy Foundation), имевший целью оказание помощи русским эмигрантам ^[1580].

Ранней весной этого года организаторы фонда собрались в нью-йоркской квартире Бориса Александровича Бахметьева – бывшего российского посла в США, назначенного Временным правительством в апреле 1917 года и сохранявшего свой пост в течение последующих пяти лет, представляя уже несуществующую страну. После 1922 года он занялся предпринимательской деятельностью и достиг на этом поприще больших успехов; кроме того, он был серьезным ученым-гидродинамиком, профессором Колумбийского университета. В 1936 году Б. А. Бахметьев основал Гуманитарный фонд, затем был его директором и главным спонсором ^[1581]. У истоков Толстовского фонда стояли также композитор и пианист С. В. Рахманинов, профессор М. И. Ростовцев, русский летчик Б. В. Сергиевский, графиня С. В. Панина, доктор Колтон (друг бывшего президента Г. Гувера), присяжный поверенный В. Э. Гревс, Т. А. Шауфус. Первым почетным председателем фонда стал экс-президент США Герберт Гувер ^[1582]. Среди деятелей, также принимавших участие в создании и работе фонда, были авиаконструктор И. И. Сикорский, князь С. С. Белосельский-Белозерский, Л. Ф. Магеровский, П. А. Сорокин, К. Г. Белоусов.

Возглавила организацию Александра Львовна Толстая – дочь великого русского писателя.

Как отметил С. М. Толстой, «источником фонда стали: пожертвования щедрых слушателей лекций тети Саши, ежегодные кампании в прессе по сбору средств, вклады правительства США, ООН, Эмиграционного комитета, католических организаций и других общественных организаций» ^[1583].

Александра Львовна вместе с Татьяной Алексеевной Шауфус принялась за работу. В 1941 году произошло два важных события. В марте А. Л. Толстая получила сертификат натурализации ^[1584] (этот акт был сопровожден ее отказом от титула графини). Затем состоялось настоящее чудо: в полном распоряжении Александры Толстой оказалась ферма и 74 акра земли в Рокленде (штат Нью-Йорк) – Валлей-Коттедж (Valley Cottage). Это была благотворительная акция Мэри Стиллман Харкнес по отношению к Толстовскому фонду: Александра Толстая, предоставившая документы о его финансовой деятельности, убедила американку в бескорыстии своих помыслов (организационные расходы Толстовского фонда не превышали трех процентов). Возникла юридическая проблема с передачей недвижимого имущества в дар частному лицу, но она была разрешена сделкой купли-продажи. Владелица фермы запросила символическую сумму в один доллар, и Александра Толстая ее выплатила.

Женщины начали подготовку фермы к приему нуждающихся в крове соотечественников. «Первое время в распоряжении организаторов фермы был лишь старенький „форд“, принадлежавший Александре Львовне и Татьяне Алексеевне. Затем приобрели небольшой фордовский грузовик. Взяли на выплату небольшой трактор, на котором часто работала Александра Львовна, вспахивая и бороня землю под огороды, культивируя растения, сгребая сено. Кроме премированной свиньи, получили в подарок двух коров с громадной фермы Нью-Хемпшайр» ^[1585]. Вскоре появились первые обитатели, с началом военных действий в Европе их круг стал расширяться.

А. Л. Толстая на ферме в Валлей-Коттедже. 1940-е

Разразившаяся война в Европе ослабляла или разрывала связи между людьми. Татьяна Львовна, боясь не успеть сказать главные слова любимому брату Сергею, написала 18 июня 1940 года в Москву:

«Но в эти страшные дни хочу проститься с тобой и сказать, какой радостью было общение с тобой и личное, и в последнее время и письменное.

По ночам гудят сирены – и мы, проснувшись, одеваемся и идем в нижний этаж. 〈…〉 Окна все занавешены синей бумагой. Ночью соблюдается полная тишина. Не думала я, что придется быть в воюющей стране. Мне совсем за себя не страшно.

А. Л. Толстая и М. Кнутсон за работой на ферме в Валлей-Коттедже. 1940-е

Итак, Сережа, прощай! Напиши сейчас же, хотя коротко. Я тоже буду писать. Но возможно, что это будет затруднительно и что сегодняшнее письмо будет последним. Целую тебя, дорогой друг. Благодарю за все, что от тебя получила, а это очень много, и прошу у тебя прощения за все то, в чем могла быть перед тобой виноватой, от самого того времени, когда ты прятался от меня под фортепиано; когда ты был Гольгой ^[1586]; когда ты был либеральным студентом и до последнего, сегодняшнего дня. 〈…〉

Но мы, кажется, никогда вольно друг друга не обижали. И что самое радостное в наших отношениях, это то, что мы одинаково смотрели и, думаю, смотрим на самые важные жизненные вопросы. Меня это особенно радовало во время драмы наших родителей» ^[1587].

Через месяц писала: «Сердце болит за то, что происходит, но, видно, закон истории таков, что цивилизации доходят до известной вершины и потом идут на убыль. Папа говорил, что „пусть цивилизация идет к чертовой матери, только музыки жалко“. Нет, а мне и много другого жалко» ^[1588].